– Ай! Ай-ай-ай ай – закричал Кузьма Валерьевич, ему, и правда, было очень больно, на носу выступили маленькие капельки крови, – Маленькая гадина! За что?
– Ой, ой-ой-ой-ой, что же я наделал, я ведь не хотел, такой хороший дяденька, надо скорее бежать, а не то, – и малыш спрыгнул с колен гостя и спрятался, как всегда, под диваном.
А Бухалов тем временем вытер кровь красивым чистым носовым платком и успокоился, Маша заварила чаек в большом красивом фарфоровом чайнике, бабушка принесла тарелки и нарезала торт. Все сели пить чай. Ах, что это был за торт! Большой, бело-розовый, многослойный из пышного светлого бисквита, промазанный взбитыми сливками и украшенный свежей клубникой! А как он благоухал! Сикерз сидел под диваном и смотрел только на торт, все остальное перестало для него существовать.
– Вот бы съесть хоть кусочек! Только самую малость, чуть-чуть попробовать! А ведь не дадут, я плохо себя вел, укусил доброго, ни в чем не повинного дяденьку.
Малыш чуть не расплакался от горя. Но тут он заметил такую вещь: Бухалов, разговаривая, широко жестикулирует ручищами, причем в одной из них он держит кусочек торта, да того самого чудесного вожделенного торта. А амплитуда движений бухаловской руки такова, что во время ее нахождения в нижней точке, если все хорошо рассчитать и вовремя подпрыгнуть, вполне можно дотянуться до торта. Сикерз незаметно вылез из-под дивана и тихонько сел возле той самой руки. И вот он, момент истины! Один точный прыжок и Бруничек, с добычей в зубах, быстрее молнии снова бежит под диван.
– Оооо! Какое наслаждение, этот торт еще вкуснее, чем я думал. Какой хороший вы человечище, Кузьма Валерьевич, навещайте нас почаще! – думал маленький таксеныш, смакуя кусочек торта.
А Бухалов так ничего и не понял.
– Извините, кажется, я кусочек обронил, сейчас подберу, а то потом растопчется по всему полу, – сказал он и принялся шарить под столом, но так ничего и не нашел. Разумеется, он взял себе другой кусок торта…
– Вот и славно, никто не обижен, – подумал щенок и сладко заснул. Взбитые сливки и бисквит медленно и приятно переваривались в его животике.
Проснулся Сикерз вечером, когда Бухалов уже ушел, а Генрих Валентинович вернулся с работы. Интеллигентный мужчина, по настоянию, Маши был вынужден принять душ, а иначе она грозилась лишить его ужина. Теперь Кружкин сидел за столом в одних трусах и вкушал вечернюю трапезу. Его громадные, расшлепанные босые ноги с черными ногтями стояли прямо на полу. После душа мужчине стало жарко и он не надел тапки.