– Меня не волнуют, – произнес Мешок.
– Ты о чем?
– О выигранных деньгах, – пояснил он. – Меня не волнуют твои отмазки и не интересует, что ты скажешь, когда я предложу тебе половину.
– В смысле? Зачем мне половина? – не понял Филипп.
– У нас шестьдесят кусков, – напомнил Мешок. – Тридцать я поднял за столом, тридцать у игрового автомата, к которому, между прочим, я бы ни за что не подошел, если бы ты не подсказал. Исходя из этого, второй выигрыш принадлежит тебе и распоряжаться им будешь ты.
– Звучит хорошо, честно, – сказал Филипп. Он ожидал подобного поступка: Михаил не был жадным, и справедливость в делах денежных брала в нем верх над изредка проявляемой алчностью. Деньги не затмевали его сознание пеленой, как случалось со многими. Это хорошо, такие люди уже имеют кое-какую ценность. Филипп быстро оценил себя и понял, что поступил бы так же.
– Ну, так берешь или будешь глазки строить? – вопросил Мешок, пододвигая пачку зеленых купюр.
– В этой пачке, по-моему, больше, чем тридцать тысяч?
– Верно, здесь все шестьдесят. Просто сегодня распоряжаться ими я буду не в состоянии. Хочу, чтобы моя часть для сохранности побыла у тебя, иначе после третьей кружки меня опять понесет в казино: захочу вырвать у карточного змея еще один куш. А это грозит потерей всего выигрыша. Наутро буду жалеть. – Михаил отсчитал десять купюр и предложил: – Давай так: пятьдесят прячь в отдельный карман и ни копейки сегодня мне не давай, ни при каких обстоятельствах. Что бы я ни делал, как бы ни просил. Можешь рожу разбить, если буду чересчур настойчив. А десятку, по пятерке с каждого, мы этой ночью просадим, не жалея.
– Разумно, – кивнул Филипп, убрав деньги в карман. Он подумал, что еще несколько часов назад «просадить десятку» звучало так же, как просадить миллион. Деньги в кармане как-то быстро поменяли восприятие.
За рулем такси – усатый мужчина с круглой объемистой головой. Руль упирался ему в живот, а на обивке потолка, прямо над темечком, вышлифовался черный круг. Машина шла излишне бодро, чуть не взлетая со светофоров.
– Чёт не пойму, – заговорил Мешок во тьме салона, – вроде «Волга» как «Волга», а салон непонятный, иномарочный. Но это ладно. Что у нее с кузовом? Чего она такая длиннющая?
Филипп обернулся к нему с переднего сидения:
– Значит, не мне одному показалась, что двери у нее длиннее, чем у обычной. Я подумал, это на меня так кружка пива подействовала, что аж глазомер сбился, и не стал говорить. В самом деле, – посмотрел на профиль водителя, – что с ней? Тюнинг такой?