– Свернёшь направо, затем, через сто метров, налево. Там гаражи, за ними проедешь дальше и остановишься.
– Вы меня убьете?
– Сделаешь, как я хочу, – нет! Возомнишь из себя крутого – пристрелю или… ты куда поехал, ублюдок?!
– Ой… Простите, волнуюсь.
– Сдай немного назад и сворачивай.
Мешок неприметно терся возле подъезда, наблюдая, как машина двигается в нужном направлении. Но вдруг «Кайен» остановился, вспыхнули огни заднего хода. Что-то пошло не так? Мешок вытянулся и замер: все в порядке, просто проскочили нужный поворот. Теперь можно приступать к своей задаче. Затерявшись во дворах, он стал вызывать такси. Его дело – взять машину и позвонить на второй мобильник ровно через три минуты.
– Останавливайся, – велел Филипп, доставая из рюкзака бомбу-жилет. – Надевай! – И просунул Максу «взрывное» убранство.
– Что это? – затрясся тот. Куча разноцветных проводов, набитые непонятным веществом карманы и специфический запах произвели требуемое впечатление.
– Не задавай вопросов. Просто вешай это на себя.
Кряхтя, жлоб выполнил требование. Через салонное зеркало Филипп увидел его испуганные глаза и просунул руку проверить, хорошо ли пристегнута липучка-контакт. Затем раздался громкий щелчок тумблера, и жилетка через китайский динамик издала протяжный писк подтверждения. Макс содрогнулся.
– Не переживай, – успокоил Филипп, – я не хочу, чтобы твои кишки оказались на моем лице. Эта штука безвредна, пока её не пытаются снять.
Макс хотел высказаться, но Филипп оборвал:
– Молчать! – И полез в рюкзак за коробочкой, обмотанной черной изолентой. На ней имелся разъем под тот же съемный тумблер, который Филипп ловко примкнул и защелкнул. Загорелся красный светодиод.
Макс дрожал и наблюдал боковым зрением.
– Бери и суй под свое сидение. Аккуратно, сука, не переворачивай! Засовывай в том положении, как я тебе подал. – Филипп оказался актером от бога. И авантюристом от дьявола.
– Выезжай на проспект и внимательно слушай. Ты, жирная зажравшаяся свинья, мало того что нарушаешь закон, ты паразитируешь на людских слабостях. Жалкая гнида, которая в иных обстоятельствах побиралась бы на улицах. Ты ничего не умеешь и ничего не стоишь. Асоциальная отрыжка нашего времени, и я не дрогну, взорвав тебя.
Машина вывернула на проспект. Оранжевые огни уличного освещения озарили салон.