А потом упала на колени и, поскользнувшись на мокрой травке и чувствуя, что сил бежать уже нет, облокотилась о ствол дерева и закрыла глаза…
«Я ничего не помню и помнить не хочу. Ни с тобой, ни с кем-либо другим. Ты выдумала себе неизвестно что. Я просто тебя трахал. – от этих слов его тоже передернуло, и у меня сдавило виски, дышать стало нечем от этого выражения брезгливости и отвращения на его лице, – пару раз под настроение. И все. Ничего больше. Ты мне неинтересна. Ты никто. Ты пустое место. С тобой и поговорить не о чем. Ты что о себе возомнила?»
Холод забирается даже в кости, и мне страшно, что меня здесь никто не найдет, и я заблудилась в какой-то лесополосе в кромешной тьме совсем одна. И голосовать на дороге, чтобы найти помощь, совсем не вариант… я попаду прямо в лапы Барского. И вдруг в голове болезненной и ослепительной до дикой боли молнией-вспышкой:
«Если ты продолжишь и дальше лезть ко мне и вешаться на меня, я избавлюсь от тебя, я тебя просто уничтожу».
Меня снова выворачивает пустым желудком куда-то в траву… и жуткое озарение вызывает дрожь агонии по всему телу – это он послал фуру. Он приказал меня уничтожить, чтоб я не портила его жизнь. Больше никто бы не решился: ни дать мне возможности сбежать… ни вот так лишить жизни на мокрой дороге и уехать с места преступления, не боясь, что постигнет страшная кара… и это означало только одно – ОН ОТ МЕНЯ ИЗБАВИЛСЯ!
Будь проклят Барский, но я никогда ему этого не прощу! Никогда! Пусть горит в Аду! А я выживу! Я смогу! МЫ сможем!