— Твоя мать устала от дороги, — говорит Артём и, минуя дочь, поднимается по ступеням в дом.
К счастью, я не чувствую привычный смрад от сигарет. Громов подготовился к нашему приезду и вызывал клининг. Здесь пахнет моющими средствами и чистотой. Обстановка дорогая, но выдержанная. Мебель с четкими углами во всех тонах черного. Хромированная современная техника. Несмотря на роскошь, в доме нет уюта. Нет души.
Аришка обгоняет нас и бежит в соседнюю комнату. Вскоре возвращается. Пыхтит. Тащит за собой здоровенного плюшевого медведя — больше нее раза в два.
— Смотри! Смотри, мама! Это Артём купил.
Громов искусно умеет подбирать ключи к сердцу дочери. Я не могла позволить дорогую покупку, хотя прекрасно знала, что Арина мечтала о такой игрушке. Мне неловко, но я подыгрываю радости дочери.
— Как ты его назвала?
Аришка думает, а Громов с шумом выдыхая, снова делает шаг вперед и отвечает за дочь:
— Вор-Егор по кличке Жопа. — Приказным тоном рявкает. — Фортуна, нужно осмотреть твою ногу, потом поговорите.
Я почти смирилась со словечками Громова, смирилась с его настойчивостью. Мне уже не так страшно за себя и дочь, ведь еще час назад я побывала в настоящем аду. И если не Артём, кто знает, чтобы со мной случилось.
Аришка кидает медведя на пол и плюхается на него сверху.
Громов по лестнице уносит меня на второй этаж. С пинка открывает дверь кабинета. Склоняется, осторожно опуская меня на диван. Сам присаживается на корточки рядом, аккуратно снимает с меня обувь. Умещает ступню на свое колено, задирает край брюк.
— Промокла насквозь, Фортуна. Холодно?
— Эм… нет.
Я напрягаюсь. Громов, не поднимая глаз, дотрагивается до лодыжки.
— Больно?
— Терпимо.
Его руки скользят выше, прощупывая каждый сантиметр моей кожи. Я снова волнуюсь. Боюсь болтнуть что-то лишнее, находясь наедине с убийцей. Громов набирает грудь воздухом, касается моего бедра, сжимает.
— Ты очень красивая женщина, Фортуна. Я уже говорил об этом…
Теперь тяжело дышу я, реагируя на Громова. Он снова меня хочет. Мы на его территории. В клетке. Я не жду от Громова романтики и желания познать мою тонкую душевную организацию. Но я могу попробовать приручить Зверя. Немножко обмануть его.
Такие люди, как Артём, на корню вырывают всяческие попытки проявить наглость и дерзость. Но в то же время он сам не оставляет мне выбора.