Проводив ее взглядом, Гуров тихо рассмеялся. Мария, сидевшая перед телевизором, оглянулась и удивленно спросила, что так рассмешило мужа. Лев вкратце рассказал ей о происшествии на перроне, на что Мария почему-то неодобрительно покачала головой:
– Лева, зря вы так над ней посмеялись… Я вот только мельком увидела ее со спины, и мне отчего-то стало не по себе. Какая-то она… Ведьмаковатая, что ли? Нет, суеверия тут ни при чем, но, как говорится, не буди лиха. Ну, зачем это нужно, чтобы перед такой непростой и рискованной вещью, как морское путешествие, наживать себе недоброжелателей? Какие же вы со Стасом оба беспечные.
Ощутив неловкость из-за того, что его проделка не к месту встревожила Марию, Лев пожал плечами.
– Радость моя, ну, ты что-то уж слишком впала в пессимизм, – не зная, как на это отреагировать, с безмятежным видом резюмировал он. – Зачем на каждый чей-то чих так болезненно реагировать? Она же сама обокрала Стаса, и я всего лишь вернул взятое ею. А то, что отмычки прихватил на память, так, считай, избавил кого-то от риска быть обкраденным ею. Разве это какой-то грех?
– Конечно, нет, – устало улыбнулась Мария. – Но… Понимаешь, мне подумалось, что эта особа что-то очень недоброе пожелала всем нам, независимо от того, хорошее сделал ты или плохое. Да, что-то не задалось у нас это путешествие. Не задалось… Но о возвращении не может быть и речи! Все, что нам уже назначено, переживем в пути, – поспешила добавить она, заметив, что Лев снова собирается заговорить о чем-то, наподобие «давай вернемся».
Но Гуров на самом деле думал совсем о другом. Ему вдруг пришло в голову, что если нынешнее их путешествие и началось с целой цепи непредвиденных, странных событий, то и его спутница жизни, некогда совершенно беспечная и решительная, отчего-то сейчас вдруг стала излишне мнительной и беспокойной. Когда это бывало, чтобы Мария Строева вдруг начала заниматься самокопанием, морализаторством, предчувствиями?!.
«Неужели это… Годы? – опасаясь даже мысленно произнести подобное слово и окинув взглядом жену, отметил он. – Да-а-а… Похоже на то. Прямо, как кто-то это называл, картина маслом – о, где вы, где вы, юные года?..»
Но вслух сказал совсем другое:
– Какая ты у меня красивая, даже когда за что-то меня порицаешь! До сих пор не могу к этому привыкнуть: у меня – самая красивая, самая обаятельная жена.