Отряд Кранца держит под наблюдением центр города – при приближении противника должна сработать артиллерия, их роль как наводчиков неоценима.
Историк лежит на полуобрушеной крыше трехэтажного дома – постаралась вражеская авиация. Прошло несколько часов, но усталости нет – холодноватый воздух с частичками пыли несколько бодрит. Мягкая сажа и крошка делают ложе чуть удобней, чем просто жесткий бетон, на котором их учили вылеживать без движения по двадцать часов. Внимание сосредоточено на мелких деталях. Какое-то неуловимое движение в трехстах метрах от позиции привлекает его. Он прильнул к окуляру, попутно доложив по рации.
В прицеле он разглядел прячущуюся в руинах худую девушку в оборванном платье, осторожно грязными руками пеленающую младенца – тот лежит на бетонной плите. Слезы оставили на отощавших впалых щеках матери неизгладимый след. Поправляя сальную прядь, она нежно улыбается серьезному бутузу, аккуратно поддерживая его за голову. От резкого пронзительного свиста девушка удивленно поднимает голову, ища источник звука. Историк чуть не закричал: «Беги!», хотя это бы и не спасло от минометного снаряда, упавшего в метре от беззащитных и несчастных. В последнем бессмысленном порыве она накрыла собой ребенка…
Онемелые от напряжения пальцы сжимают цевье винтовки. К оцепеневшему сознанию Историка пробивается голос из рации:
–Пост три, цель поражена? Расчет семь-двенадцать вызывает пост три, подтвердите уничтожение.
«Сейчас я тебе все подтвержу. Лично» – собралась из кусочков ненависти мысль. Покинув крышу, он устремился в сторону позиций артиллерии.
Через пару часов. Кранц резко откинул подол палатки и уверенно шагнул внутрь. На полу лежит связанный Историк. Перевернув тело на спину носком сапога, Кранц присел на корточки.
Разорванная форма, разбитые вкровь костяшки, порез на щеке и ухмылка, заморозившая бы даже ад. Отведя взгляд , Историк сплюнул кровавый сгусток.
Кранц побагровел. Схватив за грудки и приподняв над полом безвольное тело, он зло зашипел:
–Ну что, герой-богатырь! Какого черта меня снимают с задания, а? Чтобы узнать, что ты здесь подрался как мальчишка с улицы?!– резкий удар по щеке, но ухмылка продолжает играть на губах Историка. А взгляд стал только еще более горящим.
Кранцу стало жутковато – таких людей он встречал редко. Для них броситься под танк с гранатой ничего не стоит, как и остаться добровольно у пулемета, прикрывая отход – даже приковывать не надо. Кранц аккуратно усадил его у стенки. Развязать руки он не рискнул. Достав из-за пазухи флягу, Кранц плеснул тепловатой водой на лицо Историка. Тот зафырчал от неожиданности. Хрипло задышав, он тряханул головой. Из клокочущего горла вырывались бессвязные слова: