Я кивнул. Про цербера, огромного пса
из греческой мифологии, слышали, наверное, все!
Очень хотелось ударить себя ладонью
по лбу и расписаться в собственной неполноценности. А ведь все
доказательства были у меня перед глазами! Я знал про любовь
Верховного к собакам, а Архивариус говорил, что в Москве есть
цербер — всё ведь было перед глазами!
Да даже Коротков упоминал, что фенрир
воет в двух случаях — либо в приближении Рагнарёка, либо когда
рядом находится достойный соперник. А кто для огромного северного
волка был более достойным противником, чем ничуть не менее огромный
пёс, я не мог даже представить...
— Вот именно цербера, моего милого
Малыша я на него и натравил! О, Филипп дрался отлично! Но мой пёсик
был накачан возбуждающими зельями и не ел три дня. Даже он не сумел
его победить! — блеснув глазами, сообщил Верховный. — Ну а потом
мне очень повезло. Филипп вёл дело астов, спасал твою дорогую
Софью. Белоголовые не знали, что он успел тебе сообщить, и поэтому
решили, что где одна смерть, там и вторая. Они выкрали Дневник и
натравили на тебя Тёмных псов... Ты, а затем и Коротков начали
подозревать во всём их. Я остался белым, пушистым и совершенно
невинным...
— И всё это время вы знали про астов?
С самого начала знали, что они для своих ритуалов убивают людей и
планируют вернуть на Землю оружие, которое может уничтожить
миллионы людей?! — произнёс я, чувствуя, что теряю остатки
самоконтроля.
Гнев снова ударил мне в голову, и о
том, что ещё совсем недавно планировал тихо и незаметно сбежать, я
даже не вспоминал.
— Нет, Матвей, я ничего об этом не
знал! Я не такое чудовище, как ты думаешь. Да, я прожил намного
дольше, чем обычный Местный, и вижу добро и зло совсем не так, как
ты или мальчишка Коротков... Для меня нет белого и чёрного, но я не
желаю людям смерти! Также, как и не желал твоему отцу. Я всего лишь
защищал себя и своё честное имя! — ответил он. — А ещё я помогал
тебе. Искренне заботился, пытался защитить, искупить свою вину
перед твоим отцом. Но ты всё равно с завидной регулярностью
умудрялся вляпываться в неприятности. Сатиры, затем асты. Ещё
повезло, что не умер никто кроме этой девчонки!
Последние его слова окончательно
переполнили чашу моего терпения.
Логика, мой план — всё было оставлено
позади. Мной полностью овладел гнев, и я, выставив перед собой
посох, бросился на Верховного Аргуса.