Беда в том, что за загадочным молчанием крылась растерянность. Я
и сам не понял, что сделал. Декан приказал вдохнуть жизненную силу,
и я представил это буквально: будто я вдуваю воздух в распухшие
ноздри «учебного материала № 5». Не успел вообразить, как
козел поднялся на ноги и устроил светопреставление. Упокоил я его
тогда, когда увидел, что от меня к нему тянется прозрачная нить
силы. Разорвал ее, и страшилище в один миг превратилось в
безобидную тушу. Слегка пованивающую. Пора уже обновить материал
для испытаний, стыдно выставлять такое безобразие для
тренировок.
Я так и сказал мэтру Ригасу.
— Да-да, — согласился декан факультета ментальной магии,
пристально рассматривая меня.
Так же, как мэтр Орто при первой встрече. Не могу понять: это
особый пронзительный взгляд декана, который должен узреть мои
студенческие способности? Или что?
— Ну ты наглый! — сказал Рум, оборотень из нашей группы. — Или
тебя действительно серьезно приложили. Тебя еще не приняли, а ты
уже лезешь со своими ценными советами. Может, по их меркам, чем
страшнее трупень, тем лучше! Останутся только самые крепкие!
Я промолчал, но в чем-то Рум прав. Может быть, при ударе
пострадала та часть рассудка, что отвечает за выдержку? Любопытно,
не задеты ли другие области? И как это выяснить?
За ужином Нарв, гоблин, подлил масла в огонь.
— Ты ведь знаешь, кем был Ларнис Валерийский? — спросил он
прямо.
Разговоры за столом тут же стихли, все делали вид, что заняты
едой, а сами прислушивались. Всем было интересно, что я отвечу.
— Темный некромант и создатель запрещенных заклятий, — пожал
плечами я.
Сказал так, будто мне известен весь жизненный путь Ларниса, хотя
я знал лишь то, что рассказал мэтр Орто.
— Зачем ты взял его имя? Хочешь стать темным некромантом?
Я поймал несколько брошенных исподтишка взглядов.
— Еще скажи, что я хочу стать магом-отступником, — усмехнулся
я.
Но по сердцу пробежал неприятный холодок. Откуда мне знать, чего
я действительно хотел? О каком срочном деле я вспомнил и за что
получил по голове? Может быть, дело не в банальном ограблении? Что
если у кого-то были причины отправить меня на тот свет?
В ответ раздались неуверенные смешки, и я тоже улыбнулся. С этим
не задалось, будто мышцы лица, отвечающие за широкую и искреннюю
улыбку, давно не использовали. Ироничные усмешки, слегка
приподнимающие уголки губ, давались куда проще. А сейчас, боюсь,
вышел оскал. Одногруппники заморгали и отвели глаза: кто-то
уставился в тарелку, кто-то на соседа.