Лули по доброй воле теперь не отцепится, а Ларнис не настолько
бестактен, чтобы отправить ее восвояси.
Я одним махом осушила вино. Впервые в жизни, надо признаться, и,
конечно, оно мгновенно ударило в голову. Зачем я продолжаю стоять и
смотреть, как Лули подходит вплотную к Нису, как кладет руки к нему
на грудь, заигрывая, как приподнимается на цыпочки, лукаво глядя в
глаза? Она что-то говорит, но я не слышу. Я жду, когда Нис
улыбнется в ответ, накроет ее руки своими ладонями, а то и обнимет
за талию. Это ведь вечеринка, здесь, в полутьме, разрешено то, что
непозволительно при свете дня в строгих учебных аудиториях. Я не в
обиде на Ларниса, я заранее его прощаю. Мы лишь друзья. И разве
кто-то из мужчин может противостоять очарованию дриады? Как только
он улыбнется ей, я сразу уйду домой.
«И к лучшему, — мрачно убеждала я себя, выцеживая в рот
последние капли хмельного напитка. — Я ведь хотела выспаться!»
Ларнис несколько раз кивнул — от каждого наклона его головы
противно екало сердце, — но так и не улыбнулся. Он сделал шаг
назад, и руки Лули упали. Нис чуть поклонился, прощаясь,
развернулся и ушел. Лули, не веря случившемуся, застыла на месте и
сжала кулаки.
А я смяла бумажный кулек и, внезапно обретя бесстрашие, нырнула
в толпу студентов следом за Ларнисом.
— Нис!
— Лети!
Мы увидели друг друга одновременно и засмеялись. Он первый
протянул руку, а я не глядя вложила в нее свою.
Мы застыли, рассматривая друг
друга. Здесь, в сумрачном, подсвеченном слабыми огоньками
павильоне, все сделалось другим, не таким, как утром. Ожидая начала
лекции, мы раскладывали учебники, перепроверяли домашнее задание и
разговаривали в основном о том, какую сложную задачу подкинул мэтр
Аци, предложив рассчитать количество сил, нужных на воззвание и
упокоение оборотня через два дня после смерти. Или о том, что на
следующей неделе мэтр Ригас обещал включить в расписание практикумы
по всем дисциплинам, и я признавалась, что пока не готова нос к
носу общаться с настоящими, живыми, ну, то есть мертвыми,
свидетелями. Мы не оставались наедине, в аудитории всегда находился
кто-то готовый включиться в беседу. А большую часть времени болтать
было некогда: отвлечешься на минутку и упустишь важную информацию.
В столовой тоже не до болтовни: рот занят.