— Хотите, чтобы
торговый центр оштрафовали за распространение порнографии? — брезгливо морщусь
я.
— А если кружевные
боксеры наденем поверх обычного белого белья, — предлагает фотограф. — Так мы
уберем эротический подтекст, так сказать, и удовлетворим запрос заказчика.
— Да-да, —
оживляется и рекламный менеджер. Бедняга даже вспотел от усилия. — В витрине
расположим обычные семейные наборы, они привлекут внимание каждого посетителя
центра, в новинки спрячем в глубине салона…
Вариант разумный и
достойный, я перестаю вникать в детали. Голос
менеджера звучит все глуше и глуше, а картинки теряют четкость. В голове
кружатся в танце совсем другие мысли. Сейчас, посмотрев на постеры с Алексом, я
вдруг соображаю, что приятель вел себя очень странно. Он устроил настоящую
истерику, хотя раньше бы обернул все в шутку.
Хлопаю ладонью по
столу, менеджер замолкает.
— Все это, конечно,
хорошо. Семейки на витрину, дорогие пижамы в глубину отдела. Думаете кассу на
трусах можно сделать?
— Но, — менеджер
мнется и смотрит на остальных. — В прошлый раз было наоборот, и вы отвергли ту
концепцию.
— Отверг?
— Да. Посоветовали
еще подумать.
— И вы подумали?
— Ну, да.
— Покажите мне все.
На стол тут же
ложатся альбомные папки со слайдами. Секретарша, хорошо зная меня, заранее их
подготовила. Я раскрываю все огромные альбомы одновременно, в нынешнем
моральном и нервном раздрае, хоть убей, не вижу разницы.
— Берем эту
разработку, — тычу пальцем в первую попавшуюся фотографию. — А сейчас поговорим
о женском нижнем белье.
— О чем?
Сотрудники в шоке,
я никогда не лезу в женский сегмент. Я и сам в шоке. Как эти слова вырвались у
меня, не понимаю, а главное, почему? А непослушный рот продолжает:
— Вы знаете, что бюстгальтеры из итальянского
кружева — товар дорогой, как крыло самолета, но некачественный?
— П-почему? —
спрашивает ошарашенный менеджер.
Он сразу тянется к
ноутбуку, наверняка полез проверять отзывы. Я обвожу взглядом собравшихся. Сотрудники
украдкой переглядываются.
— Жесткое кружево
натирает клиенткам подмышки и нежную кожу под грудью.
Говорю и замираю
от ужаса: откуда я это знаю? Вскакиваю и бросаюсь к зеркалу, делаю вид, что
поправляю галстук, а сам вглядываюсь в свое отражение. Вроде бы все на месте, мой
собственный рот произнес эти слова, но почему? А в голове сидит лейтенант Седых,
не могу выкинуть ее из мыслей.