– Серебряков? – знаю, он вроде с нами. Жизнь Грачу когда-то спас, ему невыгодно ни разу того убирать, ведь он его дела все прикрывал, защиту давал нереальную. Но, с другой стороны, Лев Серебряков начал наглеть, грани переходить. Грача уже задалбывать начало. Мог покуситься и на неограниченную власть. Повадки слишком жадные начались у него.
– Вообще ни с кем не встречался, кроме наших. Там, похоже, чисто. Не настолько он отморозок, Север.
Тру глаза, в которые давно уже будто битого стекла насыпали.
Ни одной новой мысли. Ничего.
– Ищи, Гордей. Лучше всего прятать на видном месте. Но притоны все в городе обыщи. Может, там ее заперли?
Все подвалы не просмотреть. Нереально! И невозможно! Границы у нас под контролем, точно знаю, что Регину из страны не вывозили. Но кроме этого ничего у меня нет.
Отключаюсь, чувствуя только одно желание, - повалиться в кресло и бахнуть виски. Но расслабляться далеко не время.
Чуйка говорит, что за этим стоит Грек. Но ни одной улики накопать не могу. И его тайные места тоже все переискали.
На приеме у него надеялся, что какая-то информация выплывет.
Но, черт, из-за девчонки ничего не успел!
Даша…
Где-то под рубашкой невольно расползается теплая волна.
Девочка моя… Ни разу не усомнился в том, что она рассказала. Ни на секунду.
Еще и меня утешать пыталась, успокоить.
А я – подонком себя чувствовал, рассказывая ей все, как было.
Боялся, - отшатнется. Ненавистью в глазах меня прожжет.
Ведь, по сути, я почти как Кобра с ней поступил. Заставил.
Самому себе руки выломать хочется.
А она после этого с таким теплом ко мне потянулась…
Даже не верится. Я такого тепла в жизни никогда не видел. И уж утешать меня точно никто ни разу не пытался. Мои женщины видят лоск, положение и деньги. Не спорю, им со мной хорошо. Во всех смыслах.
Но ни одной никогда и в голову не приходило свою историю рассказать. В место это свое особенное привести. Никогда. А тут вдруг…
Показать ей хотел, что я не чудовище, что обычный человек? Для этого рассказал? Наверное.
Но… Будто током всего прошибает, когда тревогу и нежность эту в глазах ее вспоминаю. Даже тогда, когда первая ночь наша вместе была. Когда ранение мое увидела.
Я привык все контролировать, все решать. Руководить, приказывать и за все и всех нести ответственность. За семью, за всех моих людей. И к этому привыкли.