- Хорошо, теперь свитер.
Сам он наклонился, стаскивая с ног джинсы. Но
видел, какими огромными стали аквамариновые глаза.
- А это ещё зачем?
- Затем, что я хочу тебя согреть.
- Согреть? Но… Но, разве, для того чтобы
согреться, нужно раздеться?
- Нужно. – Игорь, на ходу снимая майку, пошел к
кровати принялся разбирать её. – Слышала что-нибудь о законе теплообмена?
- Н-нет…
- А о том, что двое индейцев не замерзнут под
одним одеялом?
Ирина, до боли закусив губу и переплетя пальцы
рук, наблюдала за тем, как аккуратно Игорь сворачивает покрывало, оставляет его
в изножье кровати; кладёт на комод свою майку, поочередно снимает носки, а
потом поворачивается к ней, в одних боксерах. И понимание того, что он задумал,
паникой проникало в каждую клеточку мозга.
Ох, он был красив. Прекрасно сложен. Спортивен.
Странным, для неё, было то, что при такой густой шевелюре на голове, и темной
щетине на лице, на его теле не было растительности. Ни на груди, ни той самой
дорожки, что вела бы от пупка вниз и должна утонуть в боксерах. Лишь едва
заметный намёк. Он что? Он везде такой гладкий? И, и даже там? В горле, как-то
странно, пересохло. И она очень надеялась, что это не от желания прикоснуться к
нему. Она не может. И не будет. И дело вовсе и не в том, что она не планировала
заниматься сексом ни сегодня, ни завтра, ни уж тем более, с ним. Дело в том,
что это… Это неправильно!
- Что?.. Что вы задумали? – Она, по энергии,
отступила на шаг назад и услышала, как недовольно, от её громкого голоса,
заворчал пёс. Она и не заметила Спаса, который спал за креслом, у самого
камина. Но не это волновало её. – Вы что? Вы думаете со мной… переспать?
Заняться со мной… любовью?
- Нет. –
Игорь повернулся к ней. Напугана? Поделом! – Да, я собираюсь спать с тобой. Но
заниматься любовью? – Иронично приподнятая бровь и усмешка должны были остудить
и его самого. – Нет.
- Тогда… трахаться? – Ох, ну что она за дура? Ей,
богу! Вечно её язык бежит впереди головы. Ирина зажмурилась.
- Нет. Я собираюсь согреть тебя, только и всего.
Снимай свитер.
Но странная реакция его тела на эту девушку, на её
вполне обоснованный страх, на тот румянец, что даже в слабых отблесках язычков
пламени в камине был заметен на её щеках, возбуждала его самого. Только этого
не хватало. И только не с ней.