Я… лежу на нём. И… он точно не спит. И… его руки на моей талии,
а потом спускаются ниже и вжимают меня в себя, прямо в… себя.
Андрей стонет и перекатывается вместе со мной. Теперь он нависает
надо мной, дыша мне в лицо. Мелкие иголочки начинают вольготно
гулять по моему телу, его дыхание проникает мне в кровь и
воспламеняет её. Я обхватываю его за шею и наклоняю к себе. Я
немного боюсь, что он оттолкнёт меня, но нет.
Его губы накрывают мои. Это мой первый поцелуй. Он пахнет
алкоголем. Он пахнет неизведанным. И страстью. Андрей задирает моё
платье, я помогаю ему и скидываю ненужную одежду сама. Его руки
гуляют по моему телу, «какая нежная… какая лапочка…» - шепчет он. Я
словно попала в другой мир, мир, где нет ничего и никого, есть
только он, его ласковые слова и умелые руки.
Да, при всей моей неопытности я понимаю, что он точно знает, что
делает. Даже в таком состоянии. Но понимание и рассудок скоро
оставляют меня. Я больше ничего не хочу и ни о чём не думаю.
В меня словно вселился бес, так бешено я жажду подчиняться его
рукам, подставлять своё тело под его горячие губы, шепчущие
невозможные сумасшедшие слова о том, как долго, как долго он хотел
сорвать с меня джинсы к чёртовой матери…
«И запустить руку вот сюда, сюда, малышка, и сжать тебя здесь,
чтобы ты орала как ненормальная, и чтобы просила ещё и ещё…» -
горячечно шепчет он. И я ору как ненормальная, и прошу ещё и ещё, и
извиваюсь бешеной змеёй, и насаживаюсь сама на его руку снова и
снова, боясь лишь одного, что он уберёт руку, и тогда я просто
умру…
Но потом он всё-таки убирает руку, и я замираю от звука
расстёгиваемой молнии в его джинсах. А потом, дрожа от сладких
вихрей, захлестывающих моё тело, сама выгибаюсь ему навстречу и
послушно раздвигаю ноги… Я… Я так этого хотела, что мне доставляет
наслаждение даже боль, пронзившая меня огненной стрелой. Потому что
эта боль от него.
- Маленькая моя… Люблю тебя… Я так скучал… Элечка… - вдруг глухо
шепчет он, покрывая лихорадочными поцелуями моё лицо…
Элечка? Чужое имя обрушивается безразличным ледяным водопадом,
смывая меня как жалкую щепку и оставляя в нашей постели лишь
её.
Эту Элечку…
Марианна
Элечка… Элечка… Элечка…
Я зажимаю рот рукой, включив воду на полный напор. Рыдания
рвутся из меня до боли в горле, и солёные реки слёз, наверное, уже
проложили русла на моих щеках, но они не способны вымыть ни капли
пепла, которым стремительно покрывается моя душа.