Тимофеев и Георгий Петрович полезли на вышку. Я подождал, пока
они устроятся. А сам отошёл метров на двести, к углу поля. Нашёл
поваленное бревно и удобно устроился на нём, зажав ружьё между
колен.
Солнце давно опустилось за горизонт, оставив после себя только
алое зарево в южной части неба. Ветер утащил облака, и в
тёмно-синей высоте проглянули еле заметные звёзды. Белые ночи
подходили к концу. Скоро они сменятся обычными, хоть и короткими
ночами.
Пахло свежей сырой травой и молодой листвой. В кустах возле
опушки заливисто щёлкал соловей. Еле слышно ухала выпь на дальнем
болоте.
Над овсами прозрачной белой пеленой поднимался лёгкий туман. Это
было некстати – так можно и не увидеть кабанов.
Соловей коротко тенькнул и смолк. Я насторожился. Буквально в
сорока шагах от меня послышалось короткое хрюканье.
Я окаменел, словно превратился в статую. Даже дышать старался
едва заметно.
По счастью, ветер дул с поля в лес и не мог донести мой запах до
кабанов.
Некоторое время стояла тишина. Очевидно, кабаны затаились на
опушке и присматривались к тому, что происходило в поле.
Затем послышался тихий плеск воды в канаве. На краю поля
показалась бурая тень. За ней ещё одна, и ещё.
В голове мгновенно созрел план. Если кабаны сами пойдут под
вышку – я просто подожду выстрелов. Если же они углубятся в сторону
– тогда я попробую тихо обойти их и направить на охотников.
Размышляя об этом, я напряжённо вглядывался в синие туманные
сумерки.
По счастью, звери повернули от меня на охотников.
Два выстрела слились в один – оглушительный! И через секунду –
ещё два выстрела подряд!
Сердце подпрыгнуло и заколотилось часто-часто. Я вскочил с
бревна, вскинул ружьё.
В овсе раздался шорох. Метнулись смутные тени. Тревожно хрюкая и
треща кустами, кабаны устремились в лес.
Метрах в двадцати от меня прошмыгнули два подсвинка и матка с
поросятами. Я хорошо разглядел их, но стрелять я не стал – это не
моя задача.
Я выждал несколько минут. Убедился, что выстрелов больше не
будет и, не таясь, направился к вышке.
Георгий Петрович и Тимофеев уже стояли внизу. Лица у них были
огорчённые. Генерал растерянно хлопал себя по карманам.
- Эх, и папиросы в машине оставил!
- Что-то не так? - просил я, подходя к ним.
- Секач раненый ушёл! – махнул рукой генерал. – Подсвинка
уложили, а с секачом промашка вышла!