Из кабины я не выскочил, а вылез. В затылке ещё гудело, но на
ногах я уже держался твёрдо. Немного постоял, вдыхая непередаваемый
запах деревни — свежескошенная трава, навоз, печной дым и
бензин.
Спасибо Володе — ловко запрыгнув в кузов, он подал мне сначала
чемодан, а потом рюкзак.
Чемодан я поставил прямо на землю. Ничего ему не сделается! А
рюкзак закинул за спину.
— Тозовка? — уважительно спросил Володя, держа в руках чехол с
ружьём.
— Нет, — с машинальной гордостью улыбнулся я. — ИЖ двадцать
семь!
— Двустволка?
— А как же!
— Осенью на охоту пойдём — дашь пальнуть, — как о решённом
сказал Володя.
— Обязательно, — пообещал я.
Володя выпрыгнул из кузова.
— Ну, идём! Отведу тебя к нашей врачихе!
Он почему-то покрутил головой.
Э, нет, так не пойдёт! Врачи, как и милиционеры, отличаются
излишним любопытством. Начнёт доктор на меня карточку заводить,
спросит фамилию. И что я ей отвечу? Забыл? Погодите — сейчас
документы поищу?
А есть у меня эти самые документы? Должны быть, если я надолго
приехал. Вот только где они?
Я был одет в выцветшую штормовку с капюшоном и такие же брюки. В
нагрудном кармане штормовки лежало что-то прямоугольное. Я уже
потянулся было рукой, но вовремя опомнился.
— Ты поезжай, Володя! У тебя, наверное, работы полно?
Тут я попал в точку. Чтобы у совхозного водителя среди белого
дня не было работы? Так не бывает!
— Точно сам справишься? — спросил Володя. — Тогда, и вправду,
поеду. Мне ещё за фосфатами в район катиться.
— Справлюсь. Спасибо тебе!
— Да не за что! — улыбнулся Володя. — Теперь односельчане — так
сочтёмся! Бывай, Андрюха!
Он запрыгнул в кабину, оглушительно хлопнул дверцей. Двигатель
взревел, и «ЗИЛ» с грохотом укатил куда-то в сторону
мастерских.
Я присел на скамеечку, которая заботливо стояла возле крыльца
медпункта.
Мне надо было хоть немного подумать.
Тёплый ветер шевелил изрядно подросшую траву за медпунктом. Пора
окашивать.
Итак, я умер.
Мысль показалась дикой, она совершенно не укладывалась в
голове.
Но последнее, что я помнил — конец апреля, канун майских
праздников. Запах молодой листвы, которая ещё не успела покрыться
городской пылью. Ремонтный цех троллейбусного парка, тяжёлое
колесо, и колющую боль в груди.
А сейчас начало лета, деревня. И год другой. И я тоже другой.
Страна — и то другая.
Левой рукой я расстегнул клапан нагрудного кармана и достал
документы.