Глава 2. Затишье перед сокрушительной бурей
Хейдан
За практически прошедший полный год я привыкла просыпаться от ненасытных, кружащих голову, превозносящих к Хаосу ласк мужей. Иногда хитрила, просыпалась раньше них и не спешила открывать глаза, нежась в теплых, крепких, надежных объятиях, и терпеливо ожидала их пробуждения, раздумывая о своем.
Но, к моему огромному сожалению, в этот раз я не могла задержаться в постели, требовалось подготовиться к итоговому экзамену.
Распахнув глаза задолго до того, как зазвенело утреннее оповещение, осторожно выбралась из жарких рук дракона, мягко прикоснулась к щеке завозившегося темного, отправляя его обратно в сон и, глубоко вздохнув, аккуратно присела, взглянула из-под ресниц на нахмурившегося во сне Грейма, потянулась к лодыжке, которую крепко обвивал хвост демона. Аккуратно отцепив его, погладила пушистую кисточку и улыбнулась, когда из груди спящего Адайри вырвалось тихое урчание.
Собрав одежду, приготовила себе купальню и спустилась в теплые воды, положила руки на бортик, опустила на тыльную сторону ладоней подбородок. Умиротворенно смежив веки, перебирала ногами воду.
Несмотря на бурное начало первого курса, наделенное яркими, непростыми событиями, его остаток, словно на контрасте, прошел на редкость спокойно и продуктивно.
С отставкой Аларика и опалой всего рода Рейган наступило затишье. Никаких нападений на моих мужей. Никаких известных пропаж существ. Однако я знала, что глайдеры столичного управления под руководством Греймхольда продолжали неустанно контролировать и следить за каждой пропажей магов, но никаких убийств таким варварским карательным способом более не наблюдалось.
Словно жестокий убийца, как подозревал эми-гард, действительно погиб среди приспешников того, кто стоял за нападениями на Филисана.
Я бы рада в это поверить, но чутье подсказывало, что это не так. Внутри зрело неприятное, зудящее ощущение, что хитроумный ублюдок с неясными целями затаился, вероятно, набирая силы и пережидая волнения, связанные с князем империи. Он еще проявит себя, а этот год был затишьем перед огромной, сокрушительной бурей.