Конечно, можно было вещать и на «халяву». Никто над тобой не
властен, никто тебя не контролирует. Цензура не в счет, но она
через несколько лет серьезно ослабнет, нам надо лишь на первых
порах гнать нейтральный эфир, изредка выкидывая подачки для
правительства. А после пятого года можно будет активно вступить в
борьбу за умы человеков, напористо прививать им наши с Мишкой
ценности другого социального мироустройства. Попытаться перетянуть
на свою сторону всякого рода социалистов и, глядишь, если и
случится революция семнадцатого года, то прокатится она по рельсам
нашего мировоззрения. Но тут бабка надвое сказала и без собственной
партии и места в думе нам все-таки не обойтись. Но, все же,
возвращаясь к проблеме радио… - без лицензии никак нельзя, она
нужна хотя бы ради того, чтобы избавиться от помех со стороны
военных передатчиков.
- Ты про частоты все у нашего главного электроника выспроси. Он
тебе все охотно объяснит и покажет. С ним же и решите на каких
волнах нам лучше всего вещать. Я, по правде сказать, в этом деле
совсем не силен, вам бы Михаила Дмитриевича дождаться. Но когда он
еще приедет….
- М-да, - протянул согласно Яков, доставая из цветастой коробки
толстую папиросу. Глянул на меня вопросительно, чиркнул спичкой,
неспешно затянулся и выпустил сизое облако в открытое окно.
Хозяин-барин, он в своем кабинете. – Михаил Дмитриевич еще нескоро
из Америки вернется. Пару месяцев может пройти.
Я удивленно вскинул брови:
- Не понял! А какого черта он в Америку залетел? Вроде же
планировал, что после Дальнего Востока обратно вернется. Чего он в
штатах забыл?
- Нежели вам Моллер не сообщил? Странно, телеграмма третьего дня
пришла….
Бардак…. Вчера наш банкир укатил в Германию, на свою
историческую родину, для того чтобы открыть там отделение нашего
банка. Сначала в Берлине, а затем в Швайнбурге, в городе, где
находилось наше предприятие по выпуску подшипников. У нас до сих
пор наблюдалась острая нехватка наличности и немцы, чьи личные
доходы были больше российских коллег, охотнее вкладывались бы в
депозиты и покупали б наши облигации. Конечно, первым делом Моллер
хотел открыть отделение банка в Москве – как-никак крупный и
богатый город, с крепкой промышленностью и массой состоятельного
народа, но я, побеседовав с ним, смог переориентировать его на
другое направление. Берлин все же кусок пожирнее будет, да и
закрепляться нам там просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы
перед самым началом Первой Мировой понабрать там кредитов и
разместить свои облигации, а затем воспользоваться послевоенной
галопирующей инфляцией и получить чистую прибыль. А Москва никуда
не денется, мы к ней обязательно вернемся. Так вот…, Андрея
Григорьевича я лично провожал на вокзале и он мне ни полусловом не
обмолвился про Америку. Хотя…, сейчас я припоминаю, что в последний
момент он о чем-то вспомнил и, высунувшись из тамбура, сунул мне в
руку бумагу, а я, спрятав ее во внутренний карман пиджака, тут же о
ней забыл, поспешив домой к мучающейся животиком Дашке. Дома она на
меня и срыгнула, прямо на лацкан пиджака. И теперь почищенный и
отглаженный дорогой пиджак висит дома, а переданная Моллером
бумага, надо полагать, находится на сохранении в цепких руках
Зинаиды.