- Ой, ну да, - растерянно проговорила супруга Моллера. Она
сидела и смотрела на меня обескуражено, а затем до нее стала
доходить нелепость ситуации. Вот она расплылась в улыбке, толкнула
словно рассердившись мужа локтем и громко воскликнула. – А вы
шутник, однако, Василий Иванович. Могли бы и предупредить нас. А
вообще, здорово вы это сделали, будет что вспомнить. Это даже
получше фотографических снимков будет, так же Андрюша?
- Конечно лучше, - поддакнул супруг, лениво кивнув. – Вот
вырастет Дашка, вот тогда и посмотрит на себя со стороны.
В общем-то, сеанс был окончен. Маринка заново включила свет.
Народ повставал со стульев, двинулся ко мне. Всем хотелось
посмотреть вблизи этот чудо-аппарат. Мужчины обступили меня, стали
обо всем расспрашивать – сколько стоит, где купил, трудно ли
освоить и как это «вообще». Им была интересна техническая часть, а
вот женщины те наоборот, механика им была не интересна. Они хотели
выспросить какого это попасть на пленку. Но не найдя с моей стороны
времени, переключились на Маришку. Так и разделились мы на
некоторое время, мужики стали болтать об одном, а женщины о другом
и как-то так незаметно получилось, что мы разбрелись по разным
комнатам дома. Супруга Моллера потащила всех баб к розовощекой и
веселой Дашке, чтобы всласть ее потискать, а мы, накинув шубы,
осели в беседке, где курящие смогли удовлетворить свои потребности.
И разговор у нас с ними зашел о перспективах синематографа.
Говорил в основном Мишка, я же, как более косноязычный больше
молчал:
- Кинематограф, без малейшего сомнения, завоюет сознание людей,
- пафосно заявил он, подняв вверх указательный палец. - Он будет
диктовать им образ жизни, определять тенденции, вдохновлять людей
на подвиги. Сейчас он переживает свое рождение, пытается встать на
ноги и на его взросление могут уйти годы. Даже десятки лет. И наша
с вами задача встать у его истоков, закрепиться в основании и самим
определять тенденции будущего развития. Я бы даже сказал, что из
всех искусств для нас важнейшим является кино. И это не
преувеличение.
Мишка был в ударе. Его несло как Бендера, его было не
остановить. Он беззастенчиво украл Ленинскую фразу и не поморщился.
Лишь хитро посмотрел на меня. А степенные мужики его слушали не
перебивая. Моллер и Мендельсон коптили сигарами, стряхивая пепел в
стеклянную пепельницу, а Попов медитативно гонял в пальцах золотой
червонец.