Череп засовывают под прозрачный колпак. Сквозь стекло доносится вой пилы – словно кто-то из соседей решил что-то помастерить солнечным воскресным днем.
Когда первая Сюзанна возвращается на стол под окно, из ее черепа злобно смотрит на нас еще одна дюймовая дырка.
Очередной этап разложения.
Прости, молча говорю я. Однако гулкого, беззубого ответа не получаю.
Пила «Дремель» вгрызается в бедренную кость, а кусочек черепа перемещают на следующий стол, где его отмывают до скрипа. Лаборанты будто про нас забыли и работают как заведенные. Не знаю, чего я ждала – но точно не этого. Холодное, сюрреалистическое зрелище.
– Наверное, работать над делом Чернооких Сюзанн особенно интересно! – радостно восклицает Сарита, студентка Оксфорда. Рубленая английская речь. Высоченные каблуки. – Для лаборантов это большая честь, правда? Здесь ваши лучшие сотрудники?
Я прямо чувствую, как Джо напрягается.
– Для них… и для меня… это дело, эти останки ничем не отличаются от остальных, доверенных моей команде. За каждой костью кроется одно: ждущая семья.
Выговор. Всем нам.
– Почему здесь три кости? – резко меняет тему Билл. – Ведь скелета было два? Я слышал, что от каждого скелета берут по одной кости.
– Я ждала этого вопроса. – Голос Джо еще резковат. – За долгие годы останки пострадали от насекомых и прочей живности. Убийца перемещал их по меньшей мере один раз: рядом с костями, помимо красноватой глины поля Дженкинса, была найдена инородная почва. Словом, разумеется, сохранились далеко не все кости. Наш антрополог рассортировал останки из двух гробов и пересчитал… Правых бедренных костей оказалось три.
Кто-то сдавленно охает. Лишь спустя несколько секунд до меня доходит, что это я.
– Три скелета… а не два, – шепчет Билл, будто я не в состоянии сама посчитать.
Выходит, Сюзанн было пять, а не четыре. Девушка по имени Мерри, три изглоданных никто – и я. Нашлась еще одна из моего племени. Еще одна ждущая семья.
Все ответы – у меня, заговорщицки шепчет Сюзанна в моей голове.
Джо бросает на меня странный взгляд. Но я знаю, что голоса Сюзанн, кроме меня, никто не слышит.
Тесси, 1995
Интересно, какой рисунок первым бросился ему в глаза?
Девочка без рта. Девочка с красной повязкой на глазах. Ласточка, застрявшая в паутине. Безликий бегун на пляже. Медведь, вставший на дыбы, – мой любимый рисунок. Особенно хорошо я проработала его оскаленные зубы.