Гай Валерий Катулл приезжает в Рим.
Мечты семьи о карьере сразу же были пожертвованы поэзии. Стихи, а не юридические тонкости волновали его кровь. Стишочки. Знал бы он, что они ему принесут.
Он вошел в кружок таких же молодых поэтов, увлеченных Александрийской поэзией.
Его стихи признавались лучшими.
Тогда же он сблизился с Корнелием Непотом.
Дружбу с Корнелием Катулл сохранил до конца жизни, и свои последние дни – бездомный, тяжело больной Катулл провел в доме Корнелия.
Так что это посвящение Корнелию, безусловно, оправдано.
В обращении к Корнелию, за мягкой иронией, отсутствует всякая фамильярность. Здесь нет притяжательного местоимения – мой, так характерного для Катулла. У Катулла притяжательное местоимение «мой» никогда не указывает на обладание, на форму собственности, но это и обозначение чувств, и душевной близости, и ссылка на некую внутреннюю общность – огромная палитра значений.
Но Корнелий – Катулл как бы дистанцируется от него, отходит в сторону, проводит черту, разделяет: вот это мои nugae «безделки» как принято называть в России уже как два века стихи Катулла, а вот это твои три тома, трудолюбиво.
И здесь как-то вдруг меркнет всякое разделение, и остается космическая серебряная россыпь смеха бессмертных, смех из темноты времен, из звездной ночи.
…Они культивировали ДОСУГ, практически отсутствовавшее понятие до них.
Они устраивали вечеринки с вином, танцами, лавровыми венками, с непременным чтением стихов.
Все, что их действительно беспокоило – это качество собственных стихов.
Но именно они диктовали литературную моду Рима.
С ними считались.
К тому же, к культу ПОЭЗИИ, у них создался еще один культ – ЛЮБВИ И ДРУЖБЫ.
Вообще, любовь и дружба – не слишком характерная для Рима идея – проявится в истории мировой литературы с такой полнотой только еще пару раз – В Риме в эпоху Августа, в «золотой век» римской поэзии, и будет инициирована Гаем Азинием Поллионом, другом Катулла, поэтом-неотериком в молодости, и в последствии достойным государственным деятелем, впрочем, в зените карьеры и славы, отказавшимся от консульства, политики и государственной службы вообще – в пользу литературы; и в России – Пушкин и поэты-лицеисты.
Поэзия, любовь и дружба, не слишком свойственное имперскому менталитету занятие вообще-то, если подумать.