Как-то раз приятель затащил Сергея Шевченко в театр на нашумевшую в узких кругах премьеру. Он шёл туда с большой неохотой, поскольку театр с приходом известного режиссёра прослыл авангардистским, а Сергей был человеком старой формации, немного консерватором, и эксперименты в виде полётов актёров под куполом, как заправских акробатов, и таскания за собой тележек, набитых (видимо, эта задумка режиссёра понятна только избранным, к коим Сергей себя не относил) всевозможным хламом, не любил. Однако игра Ирины в том спектакле была настоящей – она жила в роли, лишь только выйдя на сцену. Неказистая внешне, полноватая, она едва открыла рот, как весь зал замер, внимая низкому, слегка хриплому голосу актрисы, следя за её неожиданно плавными движениями и боясь пропустить хоть что-нибудь из её монолога.
Именно тогда, на этом не очень интересном спектакле Сергей понял, что пропал. Она тогда ещё была замужем, хотя пусть брак был несчастливым, но Ирина по привычке тянула семейную лямку. Однако за пять месяцев Сергей сумел доказать ей, что он и есть тот единственный мужчина, который сможет сделать её счастливой. Она поверила ему – и вот они вместе. Она принесла ему удачу, эта милая и талантливая девочка: ему предложили пост, о котором он мечтал, – стал заместителем министра транспорта. И теперь их маленькая семья планировала переезд в Москву.
Сергей часто подтрунивал над Ириной, говоря, что она бы могла стать Мата Хари или снискать себе славу знаменитой Соньки Золотой Ручки, – насколько та умела быть убедительной и одновременно очень женственно-беззащитной. Ирину уже пригласили на собеседование в известный столичный театр – всё устраивалось наилучшим образом.
Сергей проследовал за женой, которая уже надевала плащ и пританцовывала на одной ноге, одновременно пытаясь попасть в лежавшую на боку туфлю. Сергей рассмеялся, присел на корточки, поймал ногу жены, поцеловал её в лодыжку и аккуратно надел туфельку. «Она не похожа ни на одну женщину в мире! Хоть и не стройна, но так грациозна!» – восхитился он.
Ирина присела рядом, заглянула ему в глаза и спросила:
– Ты правда не сердишься?
– Я сержусь, я очень сержусь, – Сергей напустил на себя серьёзный вид, сдвинув и без того густые, почти сросшиеся у переносицы брови.
– Не сердись, я люблю тебя! – Ирина стремительно поднялась и убежала, а Сергей ещё долгое время сидел на корточках в коридоре, стараясь сохранить этот момент маленького беспредельного счастья как можно дольше.