Какое всё это имеет отношение к безопасности, понять трудно, если вообще возможно.
Единственный дельный вопрос, заданный мне: к кому я еду, как зовут этих людей и где они живут. Если я террорист, то, конечно, правильно укажу адрес своего проживания в Израиле, и меня легко будет найти и обезвредить.
Тем не менее, молодой человек из службы безопасности произвёл на меня приятное впечатление своей сытостью и благоустроенностью. Он очень уверенно держался. На толстом его пальце сверкало тоже толстое, основательное золотое обручальное кольцо. У него была прекрасная, чистая, идеально выглаженная белая рубашка. Галстук. Очень положительный молодой человек.
После общения с ним последовал собственно досмотр. Надо зайти в небольшую комнатку, где кишмя кишат люди в форме: и женщины, и мужчины – так что места остается очень мало. Стоят три или четыре стула. Нужно снять всю верхнюю одежду и обувь и сложить в пластмассовые коробки, а коробки поставить на транспортёр. Туда же отправляются все вещи, какие есть при себе, включая мобильный телефон. Потом проходим через рамку металлоискателя, за ней стоят молодой человек, похожий на паука, и девушка, похожая на толстую муху, оба – в синих перчатках. Все должны поднять руки (хэндэ хох! – как говорят немцы), и муха с пауком всех ощупывают (он – мужчин, она – женщин), проводя ладонями почти по всему телу, включая ноги.
Всё это почему-то надо проделывать в достаточно высоком темпе.
Люди в форме ни на кого не смотрят, бросают только отрывистые команды – хорошо ещё, что по-русски.
Потом, одевшись и обувшись, тоже очень поспешно, пассажиры размещаются в небольшом помещении, где кресел не хватает на всех, и опять ждут.
Прибыл какой-то рейс. Охранники закрыли двери: часть пассажиров нашего самолёта, ещё не успевшая пройти досмотр, осталась по ту сторону стеклянных дверей, часть – по эту. Люди, только что прилетевшие, гуськом, друг за другом, идут по проходу. Мы смотрим на них. Охранник-израильтянин, стоя у двери, рукой показывает, куда им идти, не глядя на них. Быстро, быстро! Надо идти быстро!
Что-то это мне напоминало, но я долго не мог сообразить, что именно. Потом догадался: концлагерь! Ну, конечно.
Только это гуманный, либеральный концлагерь. Однако не изменивший свою суть, состоящую в лишении людей свободы и инициативы, превращении их в щепки, несомые направляемым кем-то потоком.