Ладонь наркома накрыла фотографию. Волохов с трудом отвел взгляд. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на сообщении об оперативной обстановке на прибалтийском направлении. Вынул из вороха депеш недавнюю.
– Относительно группы номер семнадцать…
Но Берия раздраженно махнул рукой. Внезапно прервал майора:
– Постой.
Волохов замолчал.
– Хорошо, что читал.
– Не понимаю, Лаврентий Павлович.
– Гегеля читал. Хорошо, говорю, – пояснил Берия. – Полезная штука – философия. Границы раздвигает.
Берия крутанул сильными пальцами фотографию, как бы играя с кусочком картона.
– Значит, ты знаешь, Петро, чему учит нас товарищ Гегель. Замечательно. Гегеля стоит перечитывать.
– Обязательно перечитаем, товарищ нарком. Потом. А пока совершенно нет времени. Столько работы…
Волохов вновь взглянул на фото. Будто к коже прикоснулся электрод. Предательски вздрогнула жилка у виска.
Нарком вздохнул. Вставая из-за стола, проговорил, будто с самим собой делился сомнением и сожалением:
– Чертовски тяжелое время. Хозяин озабочен положением в Прибалтике. Красная Армия отступает. И этот Рафальский. Он, кажется, вздумал вести свою игру.
Берия подошел к полке, на которой стоял графин, снял граненую стеклянную пробку. Оранжевые огни блеснули на гранях.
– Чему учит нас философ Гегель? Диалектике. А что такое диалектика? И зачем она нам, большевикам? Живое древо практики не превратить в мёртвую догму. Согласен?
– Разумеется, товарищ нарком.
– Хорошо, что ты меня всегда понимаешь, Петр Николаевич.
Берия, не спеша, налил в стакан воды. Графин легко позванивал о край хрустального стакана.
– Разрешите, товарищ нарком, продолжать доклад?
– Продолжай, дорогой.
Лаврентий Павлович вернулся к столу со стаканом воды. Поставил. Закрыл папку. В недрах её исчезла фотография, портрет человека: анфас, профиль – их хорошо разглядел Волохов. Берия отодвинул подальше стакан, из которого так и не отпил ни глотка воды. Он сидел у лампы безмолвно, отрешенно. Слушал. Но слышал ли то, что говорил ему Волохов?
После завершения доклада долго молчал, облокотившись на край стола. В отсветах лампы блестели круглые линзы.
– Незаменимых людей нет. Верно, Пётр Николаевич? Так нас учит товарищ Сталин? – тихо спросил Берия. В этот момент он выглядел усталым, неуверенным, даже безвольным. Волохов поразился. Он никогда не видел таким Лаврентия Павловича.