Добравшись до низкого строения, сложенного из массивных дубовых колод, Ставр перевел дух. Озноб бил его, не попадал зуб на зуб. Он косился на проем в стене, за которым раздавались зычные голоса варягов, блестело пламя костра, и не мог прийти в себя.
Вдруг чья-то рука легка не его плечо. Ставр вздрогнул. Рядом стоял Дробн. Он оглядывался на поварню, у которой торчал высокий шест колодца. Дробн поставил перед Ставром небольшую корзинку, скинул холстинку. Ставр увидел добрый кусок медвежатины и пирожки с капустой.
– Давай Ставр, ешь. У боярина сегодня вкусная еда, – сказал Дробн, – чего смотришь?
– Со стола стянул или грек дал? – недоверчиво спросил Ставр.
– От него разве что костей дождёшься.
Дробн пластал ножом большие ломти мяса и воровато оглядывался по сторонам.
– Повар боярский расщедрился – Ждан. Стянешь тут. Нынче Валент особо приглядывает за челядью, взять с боярского стола – всё равно как украсть у самого боярина. Тут кнутом не отделаешься. Чтоб его Перун убил.
– Кого? Боярина? – спросил Ставр.
– Зачем боярина? – удивился Дробн. – Хапугу этого толстого, грека.
– Ну да, была бы забота Перуну, ключника прибить…
Они молча жевали мясо вприкуску с пирожками. Слегка насытившись, Дробн сказал самому себе:
– Подпалил немного Ждан медвежатинку. На стол боярский такое мясо не подал бы. Ты медведя живого в лесу видел, а, Ставр?
– Доводилось, и не раз. Я ж там вырос.
– Страшен?
– Медведь – хозяин леса, чаща – его вотчина. Одним ударом перебьет хребет туру, вырвет рёбра или снесет голову. Человеку с ним сладить тяжко, но можно. Отец мой – Боян-бортник, даже договариваться с ними умел. Только, знаешь, в лесу живут исчадия и пострашнее медведя.
– Мне в лесу боязно, – тихо сказал Дробн. – Давеча Онфим сказывал, на Воловьем озере нечисто. Там звери страшнее медведя бывают. Вот не знаю, правда ли? Нет?
– Правда. Лес там чудной…
– Тебе откуда знать?
– От отца. Он говорил, что создал Воловье озеро бог леса Святобор. Лес там растёт до самого неба. Однажды батюшка мой шёл мимо озера через чащу. Поднялся по тропе на поляну и видит: деревья вековые повалены, будто кто палицей снёс. Не человек.
– Так это Стрибог прогневался, да и переломал лес, слыхал я про такое.
– Идет дальше, видит на холме, среди сваленных сосен, большой белый камень, а в нём чаша выдолблена. Ощупал батюшка его, глядь, на одной стороне вроде как лицо человека вырезано. Стал отец из чаши сор выметать, а тут из лесу не то звериный вой, не то человеческий вопль, не то дикий, страшный смех.