Ставр сам не заметил, как оттолкнул эконома Валента, шагнул к боярину, который уже собрался вознестись в седло, чтобы проводить варяга Агмунда и его свиту.
– Пресветлый боярин!
Радомер обернулся, равнодушно глянув на Ставра с головы до ног.
– Дозволь молвить, прошу.
Агмунд кивнул с высоты своего коня.
– Что ему нужно, боярин?
– Чего тебе? – буркнул Радомер.
– Господине, боярин Радомер, разреши мне…
Ставр запнулся. Сомнения в своих силах вновь одолели его. Он представил себе мать и отца, испугался. Радомер пристально глядел на него. И от боярского холодного взгляда Ставр терялся, хотелось провалиться под землю. Он уже сожалел, как никогда, о своем опрометчивом поступке.
– … на оборотня сходить? – испытующе молвил боярин, который не ожидал такой прыти от Ставра. – Неужто решишься?
Радомер испытующе глядел Ставру прямо в глаза. Тот отвёл взгляд и тихо ответил:
– Нет. Дозволь, светлый боярин, к отцу да матери отлучиться. Три месяца не бывал дома.
– Видать нужно парню очень. Соскучился по материнской ласке! – весело сказал Агмунд.
Боярин взмахнул плетью, тронул коня. Кавалькада Агмунда, свита Радомера во главе с самим боярином отправились в путь. Отдаляясь, Радомер крикнул Ставру, погоняя коня:
– Делай, холоп, как ключник решит!
Ставр стоял в клубах пыли, щеки горели от стыда. Доман подошёл к Ставру и оттолкнул его в сторону.
– Куда тебе оборотня ловить, это ж не лисица. Видел бы, что это за чудище! А ты, меча в руках не держал, да и на коне не сидишь!
Обидные слова боярского сына Ставр не слышал. Он будто стал глухим от позора, возненавидев себя. Грудь стиснула чья-то когтистая лапа. Ком подкатился к горлу, стало нечем дышать. Заслонив лицо рукавом посконной ветхой рубахи, Ставр побрел прочь от боярского терема, мимо Валента и Домана, глядевших ему вслед.
Ставр поспешил выбраться из города до того, как закроются на ночь ворота предместья в Заполотье. С большой неохотой эконом Валент дозволил отлучиться с подворья Радомера. После гибели отца миновала третья седмица, а Ставр, занятый тяжелым трудом на боярских нивах, в конюшнях, на скотных дворах, так и не смог проведать, утешить мать Малушу и сестру Снежану. Они жили за чертой прилегавших к Полоцку слобод, на выселках. Избушку у Черного ручья боярин Радомер жаловал погорельцам из милости, когда принимал в ловчие бывшего бортника Бояна.