Настя в сердцах бросила резинку, которая заскакала сначала по столу, далее спрыгнула на пол в направлении начальницы. Сектор расстроено молчал. Конечно, хорошо бы свалить на месяцок в командировку от этих распечаток, чтобы голова не болела, но… в Тройск? Даже смешно сидеть месяц на курсах в Тройске. Несерьезно. Кому скажешь впоследствии, так, может, и не засмеют, но улыбнутся точно: не тот город Тройск, куда добрые люди ездят на курсы. Скука и в магазинах – шаром покати, как во всех прочих нестолицах родимой страны. На столичных курсах можно командировочное время использовать с толком: обуться-одеться на десять лет вперед. Себе шмоток накупить, семью обеспечить дефицитным импортом и коллектив родной не забыть.
– Что ты, Настя, кричишь? – укоризненно спросила начальница. – Не хочешь – не езди, заставлять никто не станет.
– И не поеду!
– И не езди. Между прочим, у нас и другие молодые специалисты в отделе имеются. На вас одной свет клином не сошелся. Честно говоря, даже и не думала о такой кандидатуре. Там надо на турбазе жить, а какой, Настенька, из вас турист? Ни боже мой. А пошлем-ка мы Николая Петровича.
– Колян, не соглашайся, – развернулась к приятелю Настенька. – Потом пять лет никуда не пустят.
– Не, на турбазу можно съездить. – Николай Петрович свернул свою распечатку в трубочку и посмотрел в нее, как подзорную трубу, примеряясь к мусорной корзине для бумаг. – Да если честно, согласен хоть сегодня ехать. Надоел ассемблер выше крыши, хочу на языке высокого уровня работать.
– Колян, ты совсем, что ли?
– Николай Петрович, – обрадовалась начальница. – Вы у нас молодой специалист, мужчина, молодец. Отдохнете там, накупаетесь, наберетесь сил да еще новый язык выучите. Вернетесь – и за работу! А сейчас пойдемте в первый отдел кое-какие документы оформим.
И тут же нанесла коварный удар неимоверной силы, какого в ее положении никто не ожидал: с внутренним всхлипом нагнулась, подобрала резинку, вернув на стол Настеньке, прямо под нос положила.
– Сначала разбрасываются канцтоварами, а потом говорят, что вовремя их не обеспечивают.
Настенька фыркнула, однако вынуждена была молчать. Это сражение она проиграла вчистую.
Николай зашел в институтский первый отдел к Олегу Ивановичу, славному ветерану КГБ, ныне дни и ночи проводившему за обитой железом дверью без вывески, в маленькой комнатенке, перегороженной высоким барьером. Барьер проходил непосредственно у входа, посетитель на него сразу натыкался грудью и застывал. Рабочее забарьерное пространство было занято огромным сейфом, столом, стулом. Больше ничего, кроме седого, с золотыми зубами Олега Ивановича, в комнатке не помещалось. Сам секретчик жил на своем стуле практически безвылазно, днем и ночью, в институтских коридорах почти не объявляясь. Не потерял бы Николай пропуск после неполного месяца работы в конторе, тоже не знал бы Олега Ивановича и его первого отдела, а нынче зашел, поздоровался по-свойски, хоть через перегородку, но за руку.