А этот взгляд? Когда девочка
повернула каким-то неестественно плавным движением голову, Анри
реально испугался. Пустые глаза куклы, один из которых был такого
же цвета как у друга, а второй поражал своим странным
серо-серебристым оттенком. Но как же она похожа на «нее»! Только с
поправкой на возраст, естественно. Так, Даниэль решил зачем-то
усыпить девочку. Это очень хорошо. Анри срочно нужны ответы на
вопросы. Прямо сейчас!
Рабочий кабинет Даниэля
Люцифиано. Допро… дружеская беседа
Анри сидел и обдумывал ответ,
полученный на первый вопрос.
– То есть ты хочешь сказать, что
просто имплантировал глаз, и она после этого стала молодеть? И
действительно не понимаешь почему? Ладно, не буду спрашивать, зачем
скрыл это от меня. Но, почему она так похожа на Сати? И что за глаз
такой, что может омолодить за несколько дней и превратить в
химеру?
– Ты не понял, вернее, я еще не все
сказал, – с какой-то нерешительной отчаянностью ответил Даниэль и
продолжил: – Понимаешь, это был не просто глаз, это был… глаз
Сати!
– Что-о-о?! Откуда? Ты умудрился
забрать его, когда… – Анри недоговорив, поперхнулся, попытался еще
что-то из себя выдавить, но Люцифиано его опередил.
– Нет, конечно же, нет, успокойся.
Помнишь, как я с ней познакомился?
И, дождавшись ответного кивка,
Даниэль, с видом человека, ныряющего в ледяную воду, быстро
проговорил:
– Ты же знаешь, что тогда Сати был
пересажен глаз от другого человека, а вот поврежденный… я
восстановил и оставил себе.
– Оставил себе? Зачем?! – Анри в шоке
уставился на Даниэля.
– Это была моя Реликвия!
– Э-э-э, Реликвия? Не понял…
– Понимаешь, Сати приезжала ко мне
гораздо реже, чем хотелось. И в то время пока ее не было, я
успокаивал себя… любуясь глазом.
– М-да, не удивлюсь, если еще и
разговаривал с ним.
– …
– Что?! Ну, ты и… эта одержимость
переходила и переходит все границы! Ты хоть это понимаешь? –
практически заорал на своего друга Анри.
– Да понимаю я все, – как-то устало
проговорил Даниэль, – но пойми, Сати – первый человек, к которому
за долгое время возникли эмоции. Когда я потерял последнего из
своих «детей», то это очень сильно ударило по моим чувствам. Они
как будто тоже умерли. Даже тот факт, что уже не смогу завести
собственных не вызвал особых эмоций. Я находился в скорлупе, а она
ее пробила. Пусть одержимость, не спорю, но это эмоции, которых
больше не будет. И я собираюсь цепляться за них до конца.