Часть органов после этих манипуляций
даже получала микроповреждения, которые Люцифиано судорожно
залечивал. Замерло одно из сердец – с трудом запустил. Хлынула из
носа кровь, остановил, поставил капельницу с раствором. И такие
моменты заставляли пребывать в постоянном напряжении.
Несколько раз все прекращалось,
девочка даже приходила в себя и открывала глаза. Тогда Даниэль
пытался привлечь ее внимание. Пару раз, казалось, что получилось,
но потом глаза закрывались и приступ начинался снова. И так пять
раз подряд. Когда после пятого раза девочка опять затихла, а
Люцифиано проконтролировав ее состояние, стал ждать следующий
приступ, то долго не в силах был осознать, что все закончилось.
Очнуться и прийти в себя ему помогли
тихие всхлипывания. Сначала Даниэль не понял, что происходит,
пытаясь разглядеть источник проблем через печати. Однако все
показания были в норме. И только потом увидел. Девочка плачет.
Просто тихо плачет…
Поддавшись внезапно нахлынувшим
эмоциям, позабыв обо всех мерах безопасности, Даниэль сел на
кровать и, притянув к себе сквозь разорванные ремни, обнял
маленькое хрупкое тельце. Отчего-то вдруг на глазах появились
непонятные капельки. И уже почти забытые слова сами слетели с
губ:
– Все хорошо, моя принцесса, не
плачь, теперь все будет хорошо.
Некто, но уже не на
кровати
Я вспоминал. Напрягая все свои (как
подозревал – небольшие) мозги. Морща лоб и закусив губу. Мучительно
больно вспоминал. Неужели забыл?! Ведь точно помню, что они
существуют. Эти прекрасные и замечательные слова. Слова, которые
называют… некультурными, вот! И я подозреваю, «кто» постарался,
чтобы «их» не было в памяти! Ведь только такими «замечательными»
словами можно охарактеризовать увиденное перед собой.
Нет, если смотреть абстрактно, то в
принципе «это» выглядело очень даже… мило. Небольшой носик.
Округлые щечки с едва заметными ямочками. Большие глаза с пушистыми
ресницами. Разного цвета, правда, но это сейчас неважно. Аккуратный
подбородок. Необычной формы, но все равно симпатичные уши. Даже
короткий ежик белых волос смотрелся неплохо. Общую картину
несколько портили тонкие линии шрамов. Один шел через левый глаз, а
другой – поперек шеи, но выглядели они достаточно аккуратно, и
зрительного отторжения не происходило. В целом, несмотря на ясно
видимую худобу, тело тоже вопросов не вызывало. Вполне обычное для
девочки возрастом десяти-одиннадцати лет. Вот только стояла она…
отражалась в зеркале! В зеркале! И это был я!