– Сегодня мне четырнадцать, – прошептала Лираэль. Тапочки она уже надела, но вставать не спешила. С тех самых пор, как почти в канун ее десятого дня рождения пришло известие о смерти матери, все дни рождения стали для Лираэль предвестниками грозного рока.
– Четырнадцать! – повторила Лираэль, и в словах ее звучала мука. Да, ей сегодня исполнилось четырнадцать, и по меркам мира за пределами ледника Клэйр она совсем взрослая. Но здесь ей по-прежнему положено носить синюю детскую тунику, ведь для Клэйр совершеннолетие исчислялось не возрастом, но даром Прозрения.
Лираэль снова крепко зажмурилась, приказывая себе провидеть будущее. Все ее ровесницы обладали Прозрением. Многие дети младше Лираэль уже носили белые одежды и венчики из лунных камней. Не обрести Прозрения к четырнадцати годам – это просто неслыханно!
Лираэль открыла глаза, но никаких видений не пришло. Скромная комнатушка и та чуть расплывалась в пелене непрошеных слез. Лираэль решительно смахнула их и встала.
– Ни матери, ни отца, ни Прозрения, – посетовала она, открывая шкаф и доставая полотенце. Какое привычное присловье! Девушка часто повторяла его про себя, и всякий раз сердце пронзала острая боль. Это все равно что языком расшатывать больной зуб: он невыносимо ноет, но и оставить его в покое никак не удается. Эта рана – неотъемлемая часть ее существа.
Но, может быть, может быть, очень скоро ее призовет Глас Девятидневной Стражи. И она проснется и скажет: «Нет ни матери, ни отца, зато есть Прозрение».
– Прозрение обязательно придет ко мне, – пробормотала Лираэль, осторожно приоткрыла дверь и на цыпочках прокралась по коридору к купальням. Когда она проходила под знаками Хартии, они вспыхивали ярче, разгоняя сумерки и впуская день. Но все прочие двери в Палатах Юных оставались закрыты. Прежде Лираэль со смехом постучалась бы в них и позвала остальных сирот на раннее омовение.
Но с тех пор минуло несколько лет. Все эти дети уже обрели прозрение.
В те времена попечительницей юных была Мерелл, со своими воспитанниками она обращалась нестрого. Сейчас эту должность занимала Киррит, родная тетя Лираэль. Заслышав шум, она выходила из комнаты в своем халате в бордовую и белую полоску и требовала тишины: нужно-де уважать сон старших. Для Лираэль она никаких поблажек не делала. Скорее уж наоборот. Киррит была полной противоположностью Ариэлле, она строго придерживалась правил, предписаний и незыблемых традиций.