– Как быстро она явится на ваш зов?
– Королевство Хантколь находится в недельном пути от Самаальда.
И то, если не останавливаться на пути из столицы в столицу на
постоялых дворах.
– Неделя для гонца, минимум неделя для леди Адель… – я подняла
глаза на Лоури. – Я, что, застряла здесь на полмесяца?!
Личный слуга Его Величества виновато выдохнул и поднялся с
места.
– Располагайтесь как у себя дома, – произнес он и спешно
ретировался, оставив меня в состоянии ступора. Родители меня
убьют!
Я пошвыряла на пол все подушки. Не удовлетворившись диваном,
направилась за ширму и там разметала постель. Дотягиваясь до
последней атласной подушечки, разразилась рыданиями. Истерика
следовала за истерикой. Я скручивала покрывало и простыни жгутом, я
терзала их руками, желая разорвать в клочья, но ткань оказалась
слишком хороша, чтобы поддаться мне. Я просто не нашла ничего
тяжелого, чтобы разбить окна. А стулья, несмотря на изящество
ножек, оказались для меня неподъемными. Ширма от пинка сложилась и
с грохотом упала на пол. Зеркала оказались так прочно вделанными в
стену, что я не смогла их выдрать. Я за себя не отвечала. Я была
зверем. Я была вандалом. Пусть завтра будет стыдно за сотворенное,
но сегодня мне было все равно. Я хотела убивать.
Пребывая в истерике, женщина отключает разум. И выхолащивает
силы. Кончились они и у меня. Я свернулась калачиком на полу, жалея
себя и своих родителей, которые сойдут с ума, если завтра их
младшая дочь не появится дома. Папа перевернет весь город. И не
найдя, так же, как я, разгромит свой кабинет.
Я словно наяву видела выпучившую глаза консьержку, которая
торопливо произносит фразу, что добьет моих родителей:
«Я так и знала, что он сексуальный маньяк! Заманил девчонку и
увез в неизвестном направлении. Поэтому и требовал, чтобы она
отвела его в гараж!»
Всхлипывая, я погрузилась в сон.
Проснулась от свиста.
– Ха! – надо мной стоял юноша в ливрее и с восторгом в глазах
оглядывал учиненное мной безобразие. – Кто–то отвел душу?
Я села и потерла ладонями лицо.
– Ты кто?
– Дант, ваш личный слуга, леди, – он опустился на корточки,
чтобы я смогла рассмотреть его. Невинные голубые глаза, светлые,
почти белые волосы, правильные черты лица. Симпатичный, юный,
доброжелательный. Он прямо–таки светился добротой, которой мог
окутать весь мир.