– Скажи,
меня осуждают?
– Вас обсуждают. Но разве вам не все
равно, что о вас думают? Вы здесь временно. Вернетесь в свой мир и
очень скоро забудете о несчастном короле и его невестах.
– Очень хочу на это надеяться.
Вопреки ожиданиям, мы не пошли к
лестнице, ведущей в холл. Дант толкнул одну из дверей по правой
стороне, за которой открылась винтовая лестница, уходящая вниз.
– Минус первый этаж? – спросила я,
оценивая длину спуска. Конец лестницы терялся в темноте.
– Да, – просто подтвердил юноша,
снимая с крюка лампу. Оказавшись в его руках, она тут же
разгорелась. Магия?
Я старалась не отставать. Честно
говоря, было жутковато. Лестница под ногами сотрясалась, эхо
разносило гул шагов, а на стенах плясали искаженные тени. В голове
завозились параноидальные мысли: куда меня ведут? Рогувердцам от
меня проще избавиться, чем вернуть на родину. Король болен, его
сестра явится минимум через две недели, а я доставляю лишь
беспокойство. Надо бы попридержать свой язык и не воспринимать
проявленную заботу как должное.
– Скажи, а другого пути в купальню
нет? Не такого мрачного?
– Есть, но вы же не захотели идти
через залу, где на вас опять будут смотреть, как на
сумасшедшую.
– Ах, вот, оказывается, как на меня
смотрят! И ты тоже?
– Я видел вас настоящую: вы плакали
во сне. У вас чистая душа. И я поклялся, что не дам вас в обиду.
Можете рассчитывать на меня.
Так мило. Понимая, что мне, как бы я
не храбрилась, все же неловко под взглядами расфуфыренных невест,
Дант выбрал обходной путь. И клятвы его хоть и были излишне
пылкими, заставляли верить, что я за надежной спиной. Пусть пока по
юношески узкой.
– Из тебя вырастет настоящий мужчина.
Я бы хотела иметь такого чуткого мужа.
– Я уже мужчина.
По голосу было заметно, что ему
льстили мои слова. Я улыбнулась и сказала «прощай» параноику,
жившему во мне.
Купальная, хоть и представляла собой
помещение без единого окна, оказалась на удивление светлой. Как
только мы вошли, по периметру небольшого бассейна разом зажглись
все лампы. Но Дант повел меня не к нему, а к стоящему чуть поодаль
огромному ушату. Над ним вился пар.
– Я попросил нагреть для вас воды.
Когда в лохани остынет, я буду добавлять, – он кивнул на стоящие у
скамьи ведра. – Раздевайтесь.
– Как? Совсем?
Он явно не намеревался уходить.
– Если вы собираетесь купаться в
одежде, то я примкну к голосам людей, считающих вас сумасшедшей, –
он откупорил одну из баночек и тонкой струйкой вылил в воду пахучую
жидкость. Закатав рукав, побултыхал в ушате пятерней, породив тем
самым высокую пену.