– Но его еще нужно заработать, – говорит Эльфи и достает с буфета очки и брошюрку с кроссвордами.
– Заработать? – Я думаю о деньгах, ведь их у меня нет.
– Да, – поясняет Эльфи, – нужно сходить в Мистайл, к церкви Святого Петра.
– Она хочет, чтобы мы убрались из дома, – переводит мне ее сын, обнимает свою Лизу и осыпает ее поцелуями. Петр снимает с деревянного крючка пуховик и одевается. Садится на корточки и зашнуровывает ботинки «Тимберленд». На Рождество он подарил мне маленькую книжечку – Dialogue in the Void[1]. Книжка на английском, мне нужны словарь и время, чтобы с ней разобраться. «Пойдем с нами», – говорит Петр. Я смотрю на камин. Овчина манит. На полке стоит словарь. «Пойдем, ты им здесь не нужна». Эльфи машет брошюркой в его сторону. «Ах, вот ты какой, я этого не говорила!» Эльфи поднимает глаза на Петра, его рост – метр девяносто два. А ее Урс, которого, может, и не так зовут, но все равно как-то похоже, – всего метр семьдесят два, их сын Марк – выше лишь на три сантиметра, а сама она – ниже Петра на две головы. «На тебя можно смотреть снизу вверх», – говорит она медленно и торжественно, откидывает голову назад и закрывает глаза. Петр принадлежит к старинному роду, семья у него богатая, истинный размер их состояния известен лишь очень узкому кругу, а генеалогическое древо насчитывает больше семи веков. Эльфи это сразу почувствовала – так она позже заявила. «Да что-о-о ты!» – воскликнула она, когда Марк сдал гостя за первым же совместным ужином: «Вот этот вот – богач с рождения». Петр открыл рот, уставился на свой бутерброд, откусил и принялся жевать. Все посмотрели на меня. Ждали подтверждения. Я отхлебнула свежевыжатого яблочного сока с мякотью, приготовленного Эльфи, и сделала вид, что поперхнулась. Петр никогда не предлагал мне денег на зимнюю одежду или обувь. Да я бы и не взяла.
«Ну, пойдем уже», – в один голос кричат Петр, Марк и его Лиза, они полностью готовы к выходу. Эльфи кладет брошюрку с кроссвордами на овчину и выдает мне сапоги из тюленей кожи: «Вот, возьми, они очень теплые». Сапоги из тюленей кожи! Такие, должно быть, наши матери в семидесятых годах носили. Настоящие серебристые сапоги из тюленей кожи!
– Малы, – говорю я.
– Тридцать восьмой размер.
– У меня тридцать девятый.
– Они большемерки.