– Ты чего? – поразился белобрысый, когда я мрачно и гордо уселась на перевернутый ящик.
– Ничего, – буркнула я, искоса глянув на него.
Сейчас, когда страх отступил, удалось разглядеть гораздо больше – худощавое лицо, длинноватый прямой нос, ямочка на подбородке, необычного разреза темные глаза. Странное сочетание, но отнюдь не отталкивающее. Парень озадаченно нахмурил темные брови, а потом понимающе хмыкнул и неожиданно протянул руку:
– Ясно, боишься. Идем, провожу.
– С чего бы это? – насторожилась я, ибо твердо усвоила, что никто и пальцем для тебя не пошевелит за простое «спасибо».
Парень тяжело вздохнул, смотря с откровенной жалостью:
– И как ты на свете-то живешь, такая недоверчивая?
– Потому и живу, что недоверчивая, – поправила я.
– Что ж, – он усмехнулся и отвесил поклон, – не смею настаивать. Спокойной ночи, ребенок. Постарайся не простудиться – наши целители всегда рады замучить неосторожно заболевшего пациента!
Я хмуро показала язык его удаляющейся спине.
На душе было мерзко. Хотелось плакать. От жалости к себе и обиды на весь мир.
Становилось все темнее и темнее. Холодало, тонкая куртка не могла согреть, но я упрямо куталась в нее, сжавшись на облюбованном ящике в маленький дрожащий комочек. Ничего, ничего, уговаривала я себя. Не в первый раз, в конце концов. Доводилось на улице спать, и ничего, до сих пор жива… Наверное, это оттого, что меня не баловали. Я всегда была сама по себе. Как сорняк, который и выбросить бы надо, да все руки не доходят…
Я всхлипнула, зло вытерла глаза рукавом и упрямо закусила губу. Не буду плакать! Не из-за чего. Подумаешь, понадеялась, что здесь все будет по-другому… С чего я вообще это взяла?! Я всегда была одиночкой, одиночкой и останусь. Да, я не доверяю людям, так ведь не без оснований! От людей ничего хорошего ждать не нужно. Иначе вряд ли бы я сидела сейчас в холодном грязном тупике, чувствуя, как постепенно замерзают промокшие в попавшейся на пути луже ноги…
Когда стемнело окончательно, я все-таки не выдержала и решила вернуться в Школу. Вряд ли эти ненормальные до сих пор бродят по улицам. Наверняка сидят в теплых комнатах, попивая горячий чаек…
Обиженно шмыгнув носом, я спрыгнула с насиженного места и едва кулем не свалилась на землю. От долгого пребывания в одной позе тело занемело, и сейчас застоявшаяся кровь бодро бежала по сосудам, неприятно покалывая их. Морщась и ругаясь вполголоса, я кое-как растерла затекшие руки-ноги и медленно, кривясь при каждом шаге, побрела к Школе. Вроде бы до полуночи еще далеко, ворота должны быть открыты. А если нет… Значит, судьба такая.