— И я надеюсь. Бывай, — я сел в машину, завел мотор и направился
в Пролетарский переулок, на окраину города.
Добрался минут за двадцать. Старенький двор неказистой
трехэтажки встретил меня скрипом качелей на детской площадке и
любопытными бабульками, что лузгали семечки на лавочке у подъезда.
Они, не скрывая любопытства, таращились на мою машину во все глаза.
Мол, чужак приехал. Эх… Ничего от бабулек не скроешь.
Я поежился. Уже сейчас ощущая себя, как минимум, преступником
(чувство новое и непонятное в обоих моих жизнях), а как максимум –
террористом, что вознамерился напасть на здание советской
милиции.
Зашел в нужный подъезд и поднялся на второй этаж. Вот и нужная
квартира. Дверь неприметная, без номера и звонка. Будто там никто
не живет. Но отполированная до блеска дверная ручка говорила об
обратном. Я постучал.
Замок щелкнул через несколько секунд. Даже не спросили, кто
пришел. Не опасается никого бывший сиделец. Дверь распахнулась, и
на пороге появился коротко стриженный крепыш с седыми висками.
Глаза привыкли к полумраку, и я пригляделся.
Твою мать! Да это же… Тот же колючий взгляд, те же змеиные
гипнотизирующие глаза. Все как описывали раньше потерпевшие. Это
был точно он. Тот самый шубник-мошенник, которого про себя я иногда
называл Деточкиным, за схожесть поступков.
Я столько за ним гонялся, а два года назад, одолев его в
схватке, отпустил. Вспомнил наш последний разговор с ним, который я
много раз прокручивал у себя в голове, терзая себя мыслью, а
правильно ли я поступил тогда:
— Куда награбленные денежки отправлял? — спросил я,
вглядываясь в неразборчивые надписи на бланков переводов.
— Там все написано, мент, — процедил пленник. — Зенки
раскрой.
Я пригляделся и не поверил своим глазам. Суммы немаленькие,
по пятьсот рублей, по тысяче. Однотипных переводов много. Но… В
строке “получатель” значится Новоульяновский детский дом. Что за
хрень?! Я перебрал все бумажки. В каждой одно и то же.
Он щедро делился награбленным с детским домом. Как мент я
поступил тогда неправильно, но как человек…
— Медведев Андрей Викторович, — проговорил я металлическим
голосом. — Я же велел вам убраться из города.
— Он самый, — опешил шубник, вглядываясь в мое лицо.
Много времени это не заняло – уж конечно, он тоже меня запомнил,
как и я его. Брови его полезли на лоб, он поиграл желваками и
пробурчал: