– Отнеси, развесь в сарае.
Ирина была главной в семье. Она никогда ни у кого не спрашивала, что делать, и молча тянула всех. Несмотря на троих детей, аккуратная, крепкая, почти не раздавшаяся, с острым взглядом и недлинным хвостом опрятно зачесанных волос. Когда-то красивые черты лица огрубели от жизни; всегда сосредоточенная, улыбалась Ирина редко, скорее из вежливости.
Всю жизнь проработала Ирина Рождественская бригадиром на Белореченском рыбзаводе. Она и сейчас работала на рыбзаводской коптильне – единственное, что осталось от большого когда-то, всесоюзного значения комбината. Платили так мало, что не понятно было, зачем она туда ходит – столько же она получала продуктами – мыла полы в магазинчике местного коммерсанта.
С весны до осени Ирина уходила в пять утра – принимала рыбу у рыбаков, солила ее с бабами в больших чанах и, убравшись в магазине, успевала вернуться домой к половине девятого, как раз, чтобы отпустить на работу Катю.
Вечером, в окне уже засинело, Ирина доваривала щи. В кухне вкусно пахло пережаренной заправкой. Большая кастрюля тихо булькала на плите.
– Здрасьте, теть Ир, – Настя Еремина, племянница и известная в городе красотка вошла в летнюю кухню в шлепанцах с большими помпонами и сощурилась на свет лампочки быстрыми красивыми глазами.
Юбка – выше некуда, совсем не скрывала стройных, загорелых ног, с длинной, уже зажившей ссадиной на ляжке, из-под короткой фиолетовой маечки выглядывала весело-наглая дырочка пупка. – Катька дома?
– У кроликов убирает. – Ирина штопала локоть мужниного свитера, иголку вставляла, щурилась и отодвигала руки.
Андрюшка, такой же белобрысенький, как и Настюха, увидев девицу, встал от своей машинки и вперился в нее с интересом.
– Ой, какой! – запричитала Настя, присела на корточки у порога и потянула к нему руки.
Андрюшка внимательно ее изучал, с места не двигался. Оба белобрысые до невозможности и оба красавчики, у Насти, несмотря на ее двадцать четыре, лицо было по-детски нежное, и ее решительные почти мужские интонации часто казались просто забавными.
– Прямо двойняшки! – сказала без улыбки Ирина, перекусывая нитку.
– Ой-ёй-ёй! Иди ко мне, ты мой хоросый! Ну! – Настюха раскрыла руки с тонкими ладошками.
Но виднa была в Настькином тоне какая-то подозрительная неисправность. Андрюшка прямо по-стариковски не обратил на протянутые руки никакого внимания, снова присел к своей «Феллали» и «поехал» в гараж за рукомойник.