— Да, похоже на то, — протянув руку, я закрыл молодому совсем
парню глаза. — Эх, Серега-Серега, что же ты так неаккуратно-то?
Зачем полез, сказано же было, не спеши, — я покачал головой и
поднялся на ноги. К сожалению, спасти можно далеко не всех и не
всегда. — Вооружайтесь и, ради всего святого, не лезьте поперек
батьки в пекло.
Толян тут же отмер, словно ждал, когда ему разрешат это сделать,
и схватил нож, которым его только что пытался прирезать приятель. А
я подошел к покойному и выдернул долото из головы. Пока вытирал
его, задумался о том, что в принципе сумел всадить долото таким вот
образом. Еще совсем недавно мне казалось, что это невозможно.
Неужели все эти очки характеристик действительно как-то влияют на
организм, и он перестраивается. Потому что я реально стал физически
гораздо сильнее. Про интеллект сказать не могу, я себя никогда не
считал ограниченным человеком, но что-то все-таки изменилось. Я
стал думать быстрее, что ли.
Протерев как следует долото, протянул его Данилу.
— Держи, а то, ты, похоже, решил жену Лота из себя изображать, —
он автоматически взял долото и только после этого в его взгляде
появилось какое-то осознание происходящего.
— Почему он был с ножом? — от внезапности вопроса я даже
удивился. — Почему эта тварь была, мать ее, с ножом? — он смотрел
на меня так, словно я знал все ответы в этой чертовой игре. — Они
нападали, используя когти. Те, которые прямо посреди этого
приемника обращаться начали.
— И вы поэтому вызвались меня сопровождать? — я вздохнул и
провел рукой по голове, взлохматив короткие наполовину седые
волосы.
— Ну да, решили, что для четырех мужиков эти зомбаки пока еще не
раскачались и не стали слишком сильными, не составят проблемы, —
Толян шмыгнул, и вытер нос рукавом. — А тут Андрюха с ножом. Где он
нож-то взял?
— В рентген кабинете, — я обвел взглядом довольно просторное
помещение. — Этот нож оттуда. Когда все началось, я в ПИТ к
пациенту зашел, и на меня набросилась моя же собственная медсестра
со скальпелем в руке. Она хотела меня именно порезать. Наверное,
поэтому я сейчас не задаю подобных вопросов.
— И как вы справились? — Данил немного ожил и теперь смотрел на
меня с любопытством. Я молчал, наверное, с минуту, а потом неохотно
ответил.
— На самом деле всеми теми инструментами и препаратами, которые
находятся в палатах реанимации и в ПИТе можно не только с того
света вытащить, но и убить, причем очень легко. А иной раз, это
даже проще, чем пристрелить. Например, если пустить разряд
дефибриллятора по здоровому живому сердцу, — я тряхнул головой,
прогоняя воспоминания о Марине. Наверное, здесь действует тот же
принцип, что и при гибели всех тех, кого ты не смог спасти
когда-то. В конце концов, они все забываются, их лица стираются из
памяти, как и все остальные подробности, все, кроме самого первого.
Вот его каждый врач помнит всегда, всю оставшуюся жизнь, и всю
жизнь задает себе один и тот же вопрос, что же я сделал не так,
хотя давно уже знает, что не всех и не всегда можно спасти. —
Ладно, в нашем так сильно изменившемся мире нельзя рефлексировать,
это может быть смертельно опасно для жизни. — И я направился к
двери, одновременно разворачивая скрутку на пояса и выбирая
оружие.