Магия позволяла ей улавливать его эмоции, и теперь девушка ощущала волнение, сожаление и горечь. На него никто не воздействовал колдовством, так что подвоха ждать не приходилось. Скорее, это в его жизни произошло что-то такое, что серьезно повлияло на него.
Притворяться и юлить он не стал. Едва оказавшись в доме, Катиджан повернулся к ним обоим и заявил:
– Я пришел сказать, что выхожу из игры.
– В смысле? – нахмурился Амиар. – Какой еще игры?
– Той, что вы затеяли… Все это возведение на трон Огненного короля – это не для меня. Я обещал помочь вам, когда речь шла о спасении ваших жизней. Но теперь вы занялись политикой и бросили вызов моему клану. Моей семье! Это не для меня. Драться с вами я не собираюсь, но и поддерживать в этой афере не буду. С сегодняшнего дня на меня можете больше не рассчитывать.
* * *
На этот раз кластерный мир Арена занял только клан Интегри. Больше ни у кого не было права наблюдать, как решаются внутренние дела семьи. Роувену предстояло говорить только с главами всех ветвей.
Он не волновался, о страхе и речи не шло. Он прекрасно знал, что виноват, но только перед Хионией. Это у нее он отнял тридцать лет жизни, вынудил ее возглавить клан, когда она совсем не хотела этого, дал ее наследникам ложную надежду, что они останутся первой ветвью навсегда. Но исправить он уже ничего не мог, да и не стал бы, если бы возможность все же появилась. При всей его симпатии к Хионии, судьба Огненного короля была важнее.
А остальным ветвям нет разницы, кто там на троне сидит. Им он даже услугу оказал, он знал, что с хозяйственными вопросами Хиония справлялась гораздо лучше, чем он. Но настало время перемен, все чувствовали это.
Теперь Роувен стоял на арене один, а остальные маги наблюдали за ним с трибун. Казалось бы: в этот момент они были выше его, но свысока на них смотрел он. Воздух кластерного мира звенел от магии, но даже в этом сплошном облаке силы можно было распознать, кто тут истинный лидер. Эти тридцать лет так и не подарили клану мага, который мог бы превзойти Роувена.
Хиония пока занимала кресло главы клана, такая же собранная и безупречная, как и прежде. В этом году ей исполнилось восемьдесят девять лет, но выглядела она моложе, и никто не посмел бы назвать ее дряхлой старухой. Хотя это ничего не меняло… «Выглядеть на двадцать лет моложе» звучит привлекательно до тех пор, пока не приходится признать, что выглядишь ты на семьдесят.