Разыграть некого. В соседней деревне есть свои ведьмы, еще заставят мести конюшни, если прилетит к ним. Хоть с десантником шути.
Тормошит его:
– Просыпайся, пора в поход.
– Ты кто? – таращит он глаза.
– Как кто? Не видишь – твоя напарница. Сейчас в аду будем гонять чертей, зажрались они у своих котлов.
– А если они депутаты?
– Кто бы их выбирал, да и Чуров пока концы не отдал. Надевай берет – больше испугаются.
– Да, я не десантник, в хозвзводе служил, у меня и в военном билете записано, что плотник.
– А почему мажешь лицо, носишь берет?
– Машке мозги пудрю.
– У нее же нет мозгов.
– И правда, давно б раскусила.
– Ладно, не сдам тебя, но за это перекроешь мне крышу дома, как наступлю, разваливается.
– Это мы легко, тес давай, да гвозди.
– Я ведьма, а не лесопилка, сам все найдешь, не то килу наставлю, будешь ходить в раскорячку.
– Не надо, только не килу. Сам ножовкой доски из бревен напилю, – испугался Мишка.
– Ладно, десантник хренов, попей чайку у Машки и за работу.
Настроение стало лучше, и она опустилась во дворе дома Натальи Львовны.
– Все гнешь скамейку, а твоего Пахомыча сестры Кулевы обхаживают, уведут у тебя жениха.
Что тут произошло, видели бы вы?
– Ох, – охнула Татьяна Львовна, поднялась на дрожащие ноги и побежала (как протиснулась в калитку?) к дому Кулевых. Что делает ревность? Татьяна Львовна стала произносить слова даже на бегу, да какие: «глаза выцарапаю, пасть порву…» Потом ее везли от Кулевых на телеге.
– Сколько за свинью возьмете? – спросил приезжий заготовитель.
– Так, бери даром, – засмеялись Кулевы.
– Не отдам, – подбежал Пахомыч, – это моя свинья, я на ней жанюсь.
У заготовителя выпучились глаза:
– Старик, на свинье? Или у вас такая традиция?
– Десять лет я к ней сватаюсь, – добавил масла в огонь Пахомыч. Все загалдели, а ведьма быстро на метлу и во двор к Кузьмичу. Он строгал из березы деревянную ногу.
– А Дарья говорила, что у тебя новая нога растет, только без ступы, – заводит его.
– То растет, то не растет, а эта еще в березе выросла. Вот, сделал, чтобы гнулась, но скрипит стерва.
– Теперь тебе к Дарье не шастать, и скрип твой не услышат. Уезжает она, нашла себе молодого в городе. Случайно узнала. Вон, идет к тебе прощаться, полечу я, не до меня вам будет, – а сама на тополь и смотрит.
– Значит, хочешь ноги сделать? – сказал Дарье Кузьмич.