Девушка оглядывается, смотрит туда, куда указал мальчишка.
– Под той лодкой? Ты что – так и не вернулся домой?
Он молча кивает. Даже в сумерках видно, как краснеет правая сторона лица. Акеми становится неуютно. Собственные проблемы начинают казаться мелочами жизни.
– Тут же сыро, бака! И действие Купола слабое! – сердито восклицает она. – В городе места мало? Боннэ, ты…
– Бака, з-знаю. Тут м-мокро, но лёд не растёт, – Жиль вздыхает. – Метни б-ботинок, если т-тебе от этого б-будет легче.
Он отступает на несколько шагов в сторону и покорно поднимает руки. Акеми смотрит на мальчишку, и от его виноватого взгляда что-то внутри неё плавится. Секунда на раздумья – и она протягивает ему ладонь:
– Идём. Я устала и хочу домой. А ты поживёшь пока у нас.
Просияв, Жиль срывается с места и несётся к своей перевёрнутой лодке.
– Я сейчас! – кричит он радостно.
И возвращается в обнимку с большим бумажным кульком. Из него одуряюще вкусно пахнет кукурузными лепёшками.
– Б-бери, Акеми. Т-ты же голодная…
Девушка заглядывает в пакет – и не может сдержать удивлённого возгласа:
– Как много! Жиль, откуда столько?
– Спёр, – коротко отвечает бывший юнга.
– Я не возьму, – хмурится Акеми и направляется прочь от пирса.
Жиль догоняет её, суёт в руку лепёшку.
– Ешь. Я п-помню, что ты не б-берёшь чужое. Я честно сп-пёр. В уплату за работу, в-вот так вот. Это п-после обеда осталось. Т-ты не п-поверишь, куда бы это всё д-дели…
– Куда? – машинально спрашивает Акеми, не оборачиваясь.
Жиль почти бежит за ней, придерживая кулёк у груди. Акеми борется с желанием впиться в лепёшку зубами, но не может себе позволить этого при юном воришке. Пусть поймёт, что она возмущена его поступком.
– У н-начальника столовой с-свинья. Д-две. И в-всё, что остаётся со стола, идёт им. В-вот так вот. Я и з-забрал – чтобы д-досталось тем, к-кто заслужил.
После недолгих размышлений, кто более достоин кукурузных лепёшек – свинья или голодная молодая женщина, Акеми решительно суёт кусок лепёшки в рот.
– Остальное – в семью, – строго говорит она. – Как плату за кров. И поторапливайся, не то придётся пешком через весь город идти. Гиробус ждать не будет.
Акеми Дарэ Ка стоит у приоткрытого окна и смотрит с высоты двенадцатого этажа. Вечерний Азиль кажется тёмным и тихим, но Акеми точно знает, что в это время на пыльных улицах Третьего круга ещё кипит жизнь. Возвращаются со второй смены работники целлюлозной фабрики и завода пластмасс, из прачечных и швейных мастерских, целыми семьями расходятся по домам посетители вечерней проповеди Собора. Она смотрит в темноту за окном, пытаясь понять, почему ей так беспокойно.