– Успокойся, – мягко попросил Алекс. – Ты пришла сюда сама. Еще не поздно все отменить. Хочешь?
Девчонка испуганно замотала головой и глубоко вдохнула. Странно. Обычно протеже Анриетты ведут себя гораздо свободнее. Теперь ясно, почему Анри просила выступить с этой крошкой именно его, кто-то другой наверняка напугал бы девочку еще до начала представления. Еще несколько минут Алекс размеренными движениями втирал масло в ее спину и плечи, затем промокнул блестящую, едва заметно порозовевшую кожу полотняной салфеткой.
Не поворачиваясь, девушка протянула руку, нащупала на стуле тонкий легкий корсет и, надев, неловко зашнуровала на груди. Пальцы ее заметно дрожали, дыхание было неровным. Мягкий шелк лег на тело идеально, обрисовывая высокую грудь, но оставляя открытыми белоснежные фарфоровые плечи. Черное шло девушке настолько, что не хотелось отводить взгляд, любуясь хрупкой фигуркой, как произведением искусства…
Повернувшись, девушка подняла на Алекса взгляд нежно-голубых глаз. Короткие светлые прядки выбились из высокой прически, скулы горели лихорадочным румянцем, а глаза блестели, словно были полны слез, но нет, это просто свет от массивного канделябра падал так. На мгновение она показалась Алексу похожей на Незабудку. Ту, которой он когда-то ее встретил. Но Незабудка даже тогда была гораздо чувственнее и точно знала, чего хотела. Эта тоже знает, иначе Анриетта не выпустила бы ее на сцену с таким номером, но какая же она пока невинная с виду.
Несколько минут они молча стояли напротив, глядя друг другу в глаза. То, что их объединяло, обычный человек назвал бы пороком и безумием. Да, это было именно так, но сейчас безумие казалось единственно возможным, а остальной мир – порядочный и правильный – рухнул в темную бездну, клубящуюся внизу, в общем зале, водоворотом алчных глаз, жаждущих тел, раскаленного дыхания. И когда Алекс почувствовал, что между ними протянулась и дрожит невидимая струна понимания и сопричастности, он понял, что выступление будет прекрасно. Понял, как иногда в суде, выходя с финальной речью, знал безупречным чутьем, что просто не сможет проиграть. Ради этих мгновений победы и власти стоило жить!
– Ты прекрасна, девочка моя, – сказал он ласково. – Ты мне веришь?
– Да, мастер Алекс, – прошептала она, не сводя с него восторженных, исступленно сияющих глаз. – Душой и телом. Прошу, сделайте это…