И, поправив сюртук, он шагнул вперед… И затворились за ним двери…
И будто вновь звук обрел: и как! Стократ! По улицам, по пыльным московским переулочкам – славы звон, молва… коронацией столица старая бесится… В театральной ложе лорнетов скольжение – архивных юношей восклицания да вечеринками дружеская теснота… фамилии новые: Веневитинов, Киреевский… молодости чужой чума гасит зрелых мыслей тоску…
Заботы незнакомые явились – журнальные; а с ними надежды, с ними беды – то озноб, то жар… а то вдруг сорваться – непредсказуемо – в провинцию: в Боровичи, в Пустошку; там проиграться в пух заезжему какому-нибудь пьянице-ротмистру, отведать гнусных трактирных щей с тараканами и, одолжив пару сотенных, метнуться обратно с тучею на душе – и снова дорога, снова туманы, снова шелесты в овсе…
…Помимо иных имен – Мицкевич; покоренного народа великий сын: в глубинах взгляда таится домашнее барокко далекой родины… очага лишенный – к алтарю цивилизации принужден склониться: раз Пушкина растрогал до слез импровизацией на тему классическую, вечную – это ли не счастье судьбы художника?
…И, как водится, будто сквозь летний зной повеяло осенью ранней: и вот уже возобладала презираемая до того степенность, прежнее лукавство оттеснилось в уголки глаз нажитой усталостью: взамен пришли мысли матримониальные – так, в мае 1827, поехав в Петербург и обедая у Олениных…
Библиография
1. Летопись жизни и творчества А.С.Пушкина 1799—1826. Л., 1991.
2. С. Гессен, Л. Модзалевский. Разговоры Пушкина. М., 1991.
3. П. Губер. Дон-Жуанский список А.С.Пушкина. М,. 1990.
4. Ю.М.Лотман. Александр Сергеевич Пушкин. Л., 1982.
4.03.91—19.11.91
Метель, начавшаяся накануне вечером, за ночь улеглась и с рассвета напоминала о себе лишь легкой поземкой, едва различимой дымкой, вьющейся над подвенечно-белым бархатом свеженаметанных сугробов.
В узкое, давно не мытое гостиничное оконце с двумя засохшими еще по осени мухами в углах рамы и предательски набившейся меж стекол крупной снежной крошкой нарождающийся день вписал сперва молочную предутреннюю дымку, прорезавшуюся вскоре смазанными очертаниями речной набережной, позже показался мост черным исподом свай, и, наконец, открылся глазу противный берег белыми отвесами крепостных стен, видавших еще тевтонских рыцарей и Александра Невского.