– Право, обеими руками «ЗА»! …Если бы не 2 обстоятельства:
1.Техническое. Почему-то они за пределами литературно – эпических памятников впадают в летаргический сон, и по настоящее время нет полного перевода на русский язык даже Хроники Саксона Грамматика, наиболее полного источника по древнейшей истории северо-европейских стран и Руси —понимаю пристрастие литературоведов к истории принца Амлета, многократно отмеченной переводами – но не приемлю пренебрежения русской историей.
2.Принципиальное. Не погружённые в историческую реальность филологи извлекают из её источников такой продукт, который зачастую перечёркивает всякую и всяческую историю: как то Арон Добровольский, в потугах превзойти ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ гениального Иллич – Свитыча, извлёк из «ностратических реконструкций языка 10 тыс. д.н.э. «рабов», «торговлю», «земледелие», едва ли не «ссудный процент» – тут, надо сказать, испугалось и филологическое сообщество и, быстренько перекрестившись, объявило его Этимологические потуги в форме 3-томного «Этимологического словаря ностратических языков» «неудачным опытом», кулуарно объяснившись со своими присными «этого нельзя разглашать, так как последует поголовный бунт историков (Г. Старостин).М-да, хорошее знание истории в объёме средней школы бывает полезным (почему я воздерживаюсь от признания таковых у г-на Старостина в рамках обязательных общих курсов истории гуманитарных факультетов ВУЗов ниже).
Искажения, возникающие при интерпретации в отсутствии соучаствующих историков лингвистического материала источников поистине чудовищные, они худшие лжецы, нежели самый изощрённый Рейнике-Лис, они не понимают материал, они подгоняют материал, они искажают материал – они… Ну, такие, какие есть – и очень немногие, которые пребывают в чётком осознании рамок своего предмета и его возможностей, и следуют в своих заключениях только в его границах. Это гении – склоняю перед ними голову.
В рамках истрического антропогенеза и этногенеза история древнего общества от биологизированных форм до неклассовых социумов наиболее сближается с компаративистикой, как в рамках общего сравнительно – исторического метода с разным педалированием на составляющие его названия, так и по целям: для компаративистики раскрытие истории языка, которая одновременно и неотъемлемо является историей человека и общества, через архаические реликты речи приоткрывая их мир, становится прямой историографией – ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ, которыми, увы, владеют – спекулируют – извращают неисторики.