– И в кого же ты влюблен? – спросил Кристиан.
– В Ареса, – рассмеялся Юан.
– Хорошо хоть не в Тараноса, – покачал головой Кристиан. – Похоже, мы уже недалеко, – он прислушался. До них донеслись отголоски криков, впереди явно было немало народа. – Ты сможешь сражаться, Юан?
– Конечно! Подумаешь, руку немного обжег. Когда я сломал ребра, было хуже.
– Тогда ты сломал себе все, что можно, – Кристиан хорошо помнил эту трагедию.
– Ну да! Так что не волнуйся, – Юан улыбнулся брату так лучезарно, словно они вспомнили нечто очень приятное.
– Ладно. Ты тоже будь готова, – сказал Кристиан Лейан.
Дальше они шли с большей осторожностью. Они не боялись быть обнаруженными, но, возможно, впереди кипела битва, и нельзя было исключать, что в ее пылу на них набросятся вооруженные солдаты. Да и территорию, окружающую башню, могли охранять.
Вскоре голоса стали громче. Крики были скорее раздраженными, чем яростными, и это несколько обнадеживало. Кристиан, Юан и Лейан спешились и, ведя за собой лошадей, вышли к башне Торн, окруженной высокой каменной стеной.
Вокруг было так много народу, что на них никто не обратил внимания. С лошадьми и пешие, при оружии и без, занимающиеся делом и бестолково бегающие у ограды. Люди что-то кричали друг другу, перекидывали веревки, пытались с помощью них забраться на стену, но рано или поздно все падали на землю. Вокруг был разбит лагерь, у шатров горел огонь, от одного костра к другому носились женщины.
– С дороги, бестолочи! – раскатывался по округе чей-то зычный голос. – Да к черту вас всех! Стройся, я сказал!
– Сигфрид, – узнал Кристиан и первым уверенно направился туда, куда понеслись все солдаты. Некоторые остановились и смерили его недоуменными взглядами, но от каких-либо действий и даже комментариев воздержались.
Кристиан не ошибся. Приказы действительно отдавал король Галикарнаса, ненамного изменившийся за последние десять лет. Его легко было опознать по голосу, но еще легче – по черной взъерошенной гриве длинных волос, напоминающей торчащие во все стороны лохмы Тараноса. Впрочем, в облике короля, в отличие от рогатого преступника из Этериола, не было ни намека на коварность. Сигфрид попросту не умел скрывать какие-либо чувства, и сейчас бушевал в открытую, нещадно ругаясь на своих солдат, которые, по его мнению, эхом разносившемуся на километры вокруг, не делали ровным счетом ничего полезного и вообще ни на что не годились.