Одна из преподавательниц, принадлежавшая к числу недоброжелателей отца Александра, увещевала студентов на эту встречу не ходить: «Ведь там по кагэбэшнику на каждом ряду будет сидеть, а потом в кабинет директора по одному будут вызывать от Христа отрекаться». Некоторые послушали её и не пошли на встречу. Но всё равно был полный зал – в основном студенты, о Церкви в большинстве своём не думавшие.
Отец Александр посвятил первые сорок минут рассказу о христианстве. Поразительно, как он умел сказать главное о Христе и в десятиминутном разговоре, и в часовом, и в цикле лекций… Из зала прислали записку: «Как Церковь относится к проблемам секса?» Зал расхохотался. Отец Александр, смеясь вместе со всеми, сказал: «Да, конечно, секс – это великое дело. Но…» Дальше он рассказал о христианском браке, о верности, о любви, о рождении и воспитании детей, о семье как образе Церкви. Никто больше не смеялся, не хихикал, слушали спокойно и внимательно. Но потом те, кто на лекцию не пошёл, потому что припугнули, передавали: «Вы слышали?! Этот ваш Мень сказал, что секс – это великое дело! Какой кошмар!»
От той встречи у меня осталась драгоценная реликвия – афиша. На ней – портрет и слова: «Протоиерей Александр Мень». К слову «протоиерей» кто-то приписал сверху букву «в», получилось – «протоиеврей». Бегали в деканат, замазывали «штрихом». С тех самых пор я заметила, что довольно часто, я бы сказала, в большинстве случаев, стиль критики в адрес отца Александра недалеко ушёл от этой выходки. В этом стиле сочинена анонимная брошюрка несуществующего прот. Сергия Антиминсова, в этом стиле продолжают травить отца Александра и на некоторых интернет-форумах.
Священник Александр Борисов
Нам часто приходится слышать: «Враги отца Александра просчитались, – они его убили, а его дело живёт, и т. д.». Я не разделяю такого оптимистического взгляда, и вот почему. В каком-то смысле они не просчитались. Цель – заставить его замолчать, в определённой степени, конечно, была достигнута. Мы прекрасно понимаем: если бы отец Александр продолжал жить, продолжал быть между нами, продолжал своё служение, издавал свои книги (в сущности, ведь он не увидел ни одной книги, которая была бы напечатана здесь, в России, – всё было напечатано уже после его смерти), конечно, и ситуация в стране и в Церкви была бы во многом иной.