Я одеваюсь и мы нетерпеливо вваливаемся в кабинет Альки.
– Девочки, я сейчас, сейчас, только цифры введу… и договор
отправлю… о, письмо пришло… сейчас, только проверю, вдруг срочно…
сейчас, сейчас… нет, не срочно… все, готово! Куда сегодня?
– Через дорогу.
Пока Алька копается в шкафу (в отличие от нас, у нее отдельный
кабинет и отдельный шкаф, где среди бумаг висит и ее шуба), Майка
набирает на телефоне текст.
– Сказала Альбине, чтобы подходила сегодня в больницу, – говорит
она.
Я киваю. Мы уже почти выходим, когда вваливается Петр.
– Солнце мое, приглашаю тебя… О, девчонки, и вы тут?
Петр замечает меня и несколько напрягается, но должков за ним в
этот раз нет, поэтому я просто смотрю в ответ. Он заметно
расслабляется и вновь цепляет на лицо улыбку.
– Нет, мы не тут, – тем не менее, не могу отказать себя в
ехидстве, – тебе кажется. Искажение эфира.
– Очень красивое искажение, я бы сказал. Я бы не отказался, чтоб
у меня все время такое искажение перед глазами стояло.
– Чего же проще, – ерничает Майка, – говорят, искажению эфира
очень способствует алкоголь.
Ага, значит, до нее тоже дошло «амбре».
– Эх, – делано вздыхает Петр, – вот так всегда: только видишь
что-то красивое – и бац! – во всем виноват алкоголь.
– Поговаривают, – хмыкаю я, – что алкоголь можно винить не
только в этом.
Алька не встревает. «Котика» она не любит, но осторожничает.
Если Майка или я позволяем себе проехаться насчет Петра перед
Петром, то она предпочитает проезжаться на его счет, когда его
рядом нет. Я так не люблю. Мне проще высказать в лицо, чем
высказываться за спиной.
– Мы сегодня в больничную столовую, – сообщает она Петру, –
пойдешь с нами?
– С удовольствием, для меня честь сопроводить на обед таких
прелестных дам, – тот картинно прижимает руки к груди. Я закатываю
глаза.
Клоун.
Однако вынуждена отметить, что в его присутствии есть и плюсы.
Петр по комплекции как хороший кадьяк: такой же здоровый и крупный.
Ну ладно, это я утрирую, до кадьяка ему не дотянуть. Но над
миниатюрной Алькой он возвышается на две головы. А в зимней одежде
так и вовсе похож на снежного человека. Это я к тому, что если три
небольшие фигуры на трассе можно игнорировать, то три фигуры,
разбавленные снежным человеком, игнорировать уже не получится. В
итоге на другой стороне мы оказались за рекордные три минуты, что
заставило меня оттаять в его отношении на самую малость. А еще
нельзя ему отказать в демонстративном джентльменстве: стоило нам
оказаться в столовой, как он помог нам всем развесить нашу верхнюю
одежду, нашел для нас свободный столик и остался его сторожить.