Сухой ледяной воздух царапал горло. Под сиянием зажженных
светильников проступали очертания подвала: свет выхватил ровные
стены, словно облитые темным медом. Внутри переливались мельчайшие
пузырьки, поблескивая, как алмазная пыль. Но, несмотря на эту
застывшую красоту, жутко здесь было. Хотя что может быть хуже, чем
снежно-белый скелет, лежащий на высоком столе посреди комнатушки.
Ребра пробил широкий двуручный меч, лезвие насквозь пронзило
толстую столешницу. Кости должны быть очень старыми, но не было в
них ни единого желтого пятнышка, как не было ни единого намека на
остатки плоти. А ведь в таком холоде тело могло храниться
веками.
Меч оказался самым простым: никаких завитушек, украшений, кроме
полированного до блеска оникса в навершии.
– Не встанет. – Домового мрачное окружение ничуть не смущало, он
влез на стол и побарабанил пальцами по черепу.
– Дедушка, не надо! – Ярина и сама не могла понять, что ее так
напугало. Скелет и скелет, можно подумать, она их не видела
никогда. Даже если оживет, бегать у него уже не выйдет. Как тут
побегаешь, когда одни кости. Суеверные страхи нужно было изживать и
чем быстрее, тем лучше.
Больше в подполе ничего устрашающего не было: небольшой ларь в
дальнем углу, полки, заставленные ровными рядами мутных от времени
бутылок без подписей, огромный котел да толстенная книга с
сиротливо завалившейся за нее кипой листков, перевязанных
тесемкой.
На стенках котла переливались медом те же потеки, что и на
стенах. Трогать их Ярина не решилась, а вот Торопий сунул нос
внутрь и едва на зуб подозрительную смесь не попробовал.
– Намертво пристыло, – возвестил он. Ковыряние ножичком ничего
не дало, даже царапинки не осталось. – Занятно, что бы это могло
быть?
К бутылкам тоже лучше было не лезть: из толстого матового
стекла, запечатанные, на них осел плотный слой пыли. Ярина
встряхнула первую попавшуюся, но привычного бульканья не
услышала.
– Вот так откроешь одну, а вылезет из нее якась холера, -
пробурчал домовой. – Знавал я одного домового, он у мудреца
вековал. Тот сказывал, что в дальних странах водится нежить жуткая,
невиданная, в бутылках селится. Как испить захочешь, вытащишь
пробку, а оттуда на тебя кидается харя зубастая. Хрусть и нету. А
харя ржет и обратно в бутылку закупоривается, до следующего
раза.