Ярина все терла лицо: хотелось не столько вытереться, сколько не
пустить на глаза слезы. Тоже нашлась, великая чародейка, владычица
лесная! Даже рта раскрыть не смогла.
– Дедушка, я всех людей из леса выгнала, – жалобно пролепетала
она. – Колдун сказал.
Домовой всплеснул руками, борода встопорщилась от
возмущения:
– Ты это чего? Беседы вела? С этой оглоблей патлатой? Вот так я
и знал, что будет беда от этого гаденыша!
– Не в нем дело, дедушка. – Коса намокла, платье и нижняя
рубашка тоже, надо было переодеваться, стараясь не думать о том,
какой увидел ее чародей: в домашнем, босую и напуганную до
полусмерти. Хотя она не стремилась произвести впечатление, но
обидно, когда тебя вот так, с одного взгляда, записывают не только
во вражины, но и в полные дуры.
– А в чем? – продолжил возмущаться домовой. – Какие такие люди?
Не те ли, которые давеча едва дом не пожгли, а тебя чуть на веревке
в деревню не притащили забавы ради? Он тебе голову заморочил, а ты
ухи развесила! Поди любого в лесу спроси – каждый тебе в ножки
поклонится, что избавила от человечьего племени. Все кикиморы,
водяницы, моховики, болотники. А уж как русалки с водяным
благодарны будут! Эти оглоеды пожарищные накануне снежня-месяца [2]
чуть берегиню с дитем в огонь не кинули. Одно слово, люди!
Мокрый лен чуть не треснул под пальцами, с такой силой Ярина
вцепилась в нижнюю рубашку, которую снимала за печкой. В их краях
берегинь не было, одни вредные, избалованные вниманием, русалки
водились. Но она точно знала: ни у кого не поднимется рука на одно
из добрейших существ. Берегини никому и никогда не причиняли вреда,
а людей любили, заботясь даже в ущерб себе. Они всех любили. Даже
самые отчаянные из лесных татей относились к ним с почтением. А тут
деревенские! Хотя если у них такой предводитель, то ничего
удивительного.
– Ребенок?
Это только маленькие девочки да наивные боярышни думают, что
дети родятся от большой взаимной любви. У людей чаще наоборот. А
вот у берегинь дети только так и появлялись на свет. Не просто от
любви, а после того, как мужчина клялся кровью, что разделит с
суженой жизнь и давал ей имя. Если огонь, вода и земля принимали
клятву, тогда разлучить их могла только смерть. Хотя подчас и она
не могла.
– А где был отец? – Переодевшись, Ярина выглянула из-за
печки.