Вот только птиц по-прежнему было не
слышно. Ни одной, кроме громко стрекочущей сороки — где-то там, на
другом берегу с раскидистой ивой.
Услышав этот стрёкот, Алиса вдруг
резко перестала радостно улыбаться. И тут же потянула меня за рукав
вниз и в сторону, за ближайшие заросли дикой смородины.
Когда я присел рядом с ней, она
оглянулась. И, заметив мой вопросительный взгляд, проговорила в
полголоса, указывая на противоположный берег:
— Сорока — единственная птица,
которая орёт, если видит хищника или человека. Все остальные
замолкают. — Вглядываясь в заросли на другом берегу, она шёпотом
добавила. — Или если идёт мемоид...
Одновременно мы покосились на её
рюкзак. Баз с любопытством высунул наружу свои усы, чтобы узнать,
почему вдруг так затрясло. Но присутствия гостей он сейчас точно не
ощущал.
— Да может собака какая... —
Предположил из-за спины старик. — Мы тут летом их, конечно,
порядком перебили. Одичали же совсем, хуже волков... Но может
гастролёры какие с области приканали...
Алиса хотела не то заставить его
соблюдать тишину, не то поспорить с версией про собак. Но успела
только повернуться к рюкзаку, прежде чем на другом берегу громко
затрещали сучья.
Длинные ивовые ветки резко
раскинулись в разные стороны, и на край канала выбежала
растрёпанная женщина. Коротко стриженные тёмные волосы, конечно,
могли смутить. Но явно не мужская фигура не оставляла никаких
сомнений.
Слишком поздно заметив резкий обрыв,
она вскрикнула и с разбега рухнула вниз на высохшую тину, едва
успев подставить руки.
Даже отсюда было видно, что на лице
и руках у неё крупные свежие ушибы и кровоподтёки. Слишком лёгкая
для такой погоды светлая футболка тоже была немного заляпана
красным. А штанов вообще не было — только чёрные спортивные
трусы-шортики. Голые босые ноги тоже были покрыты царапинами. На
коленках — крупные ссадины.
Простонав от боли после падения,
женщина часто и прерывисто задышала и немедленно снова вскочила на
ноги. Растирая по лицу невольные слёзы, она оскалилась и упрямо
зашлёпала по пыльному бетону в нашу сторону, сильно хромая на одну
ногу.
На противоположном берегу, в
перерывах между сорочьей истерикой, снова послышался хруст хвороста
— сразу в нескольких местах. И кажется, какие-то грубые, но
неразборчивые окрики.
— Сюда! Сюда!!! — Наплевав на все
предосторожности, Алиса немедленно выскочила из укрытия, привлекая
внимание отчаянной женщины. И, подскочив к бетонному краю, тут же
присела и протянула ей руку. — Держитесь!