В итоге с утра я чувствовал себя
так, словно на самом деле всю ночь наворачивал круги по лесу вокруг
дома. Уставшие мышцы болели, а мозоли напомнили о себе, едва я
попытался обуться.
Хотя с каждым шагом становилось
немного легче. Толстые мягкие носки и аккуратные кусочки бинта и
пластыря, которыми девушка вчера заклеила все раны, делали своё
дело.
— Доброе утро! — Сама она уже
открывала очередную упаковку каких-то сухарей из дедовских
припасов. — Там на улице за сараями туалет есть приличный. И рядом
— полный умывальник дождём за ночь налило. Вода чистая, можно
умыться.
Когда я выходил из дома, внутрь
прошмыгнул кот. И, кажется, в зубах у него была мышь. Решил
подкормить хозяйку, не иначе.
Туалет действительно оказался весьма
приличным — даже с мягким сиденьем, а не просто с дыркой в полу. А
вода в умывальнике пахла совсем не так, как водопроводная, гораздо
свежее. Умывшись, я пожалел, что не взял с собой пустую полторашку.
Пить просто так эту воду, наверное, не стоит. Но всяко лучше, чем
вообще без запасов.
Поэтому, закончив с водными
процедурами, я поспешил обратно к дому.
— ... говорил же, что это их кошак
был! А ты «крыса, крыса»! Где ты чёрных крыс ваще видел?! —
Долетевший из-за сараев гайморитный голос заставил меня вжаться в
стену и замереть. — Точно сюда побежал!
— Сопля, заткнись, а? — Этот голос
звучал намного увереннее. Спокойно, без лишних эмоций.
— Да чё «заткнись»! Тут они с тёлкой
зашкерились, базарю! Убегли, пока дед нам зубы заговаривал!
— Да тихо ты, бл... — Оборвав
возражения глухим ругательством и звонкой оплеухой, второй голос
крикнул сильнее. Немного надсадно. — Э! Профессор! Ты тут?
Грохот выбитой двери, последовавший
за этим риторическим вопросом, однозначно дал мне понять, что
познакомиться с изнанкой человеческого общества мне предстоит
гораздо раньше, чем я рассчитывал.
Конечно, я не всю жизнь провёл в
сытом внутримкадье. В детстве, пришедшемся аккурат на «святые»
девяностые в моём нищем уездном городке хватало случайных
пересечений с незнакомым хулиганьём. Да и «свои» тоже спокойно не
давали расслабиться. Дворовый статус нужно было постоянно
поддерживать не только острым словом, но и твёрдым кулаком.
Но что такое детские разборки по
сравнению с настоящими убийцами? Которые не задумываются о
последствиях, лишая человека жизни или здоровья. «Меня-то, может, и
посадят. Но тебя ещё раньше закопают...» Вот та философия, которая
заставляет обывателя дрожать перед уркой, как кролика перед удавом.
Ведь обычный человек понимает, что его спокойная нормальная жизнь
закончится в любом случае — выйдет он из конфликта победителем или
нет. А уголовник другой жизни не то что не знает... Он её и не
хочет. Для него жизнь обывателя — это вообще не жизнь. Равно как и
обыватель — это не человек.